Ея Величеству часовой спокойно нес службу на своём посту. Как всегда, приняв это мистическое видение за добрый знак, Императрица широко перекрестилась. Вновь недоверчиво покосилась на доблестного часового, бравый вид которого отогнал прочь её страх, и она, обретя привычный покой, принялась сочинять про себя будущее письмо Мари Франсуа Вольтеру:
«Милостивый государь, получила три недели назад ваши письма и вот только сегодня собралась мыслями сочинить, наконец, вам достойный ответ».
Первые строки ей удались, и она, окрылённая нежданно обретённым вдохновением, весьма довольная своей музой, более не заострялась на пустяках и продолжила свои умные мысли далее:
«Наши азиатские города состоят из населения более двадцати национальностей: это народы, быт и культура которых, вовсе не похожа друг на друга. Так вот, мне необходимо сегодня сшить такое удобное платье, которое современным кроем оказалось бы пригодным всем без исключения. Друг мой», – с особой нежностью обратилась Екатерина к далёкому Вольтеру, словно тот сейчас находился с ней рядом. Нервная дрожь охватила её, но она справилась с нею и вновь принялась излагать свои мысли.
«Не обращайте внимания на шумиху, поднятую парижскими и польскими газетами, которые давным-давно уморили моих доблестных солдат чумой, но найдите это весьма забавным, что русские воины, воскреснув для битвы, уже не интересуются о численности неприятеля, но только спрашивают: где он?»
Здесь государыня остановилась, чтобы перевести дух и, не сдерживая свои крайние эмоции, от которых порозовели уши, с жаром продолжила:
«Я очень дорожу дружбой короля прусского, но пятьдесят тысяч добровольцев, желающих бескорыстно служить православным народам в их справедливой войне, нам уже не понадобятся. Не знаю, насколько умён Мустафа, но затеяв беспричинную войну с Россией, потерпел в ней заслуженное и сокрушительное поражение. Мир – вещь прекрасная, но согласитесь, в войне есть место для особенного трепета. С тех пор, как победоносное счастье привалило ко мне, Европа находит у меня много ума. Россия вышла из войны более цветущей. Война сделала мою Империю известной всем и показала всему развитому миру русских людей высокого достоинства. Европа, наконец, увидела, что моя великая страна не нуждается в средствах, и что мы можем защищаться и энергично воевать, когда на нас несправедливо нападают».
Словесный запас исчерпал её сердце, и она даже почувствовала некоторую усталость, но вспомнив о приятном, захотела непременно поделится этим с Мари Франсуа.
«Какое счастье беседовать с философом Дидро, гостившим у меня. Я получила такой положительный заряд творчества, что почти закончила работу над новым Сводом законов», – здесь она вновь взяла передышку, прикинув в уме выплаченное материальное вознаграждение последнему за мудрость, оказавшую ей помощь в этом нелёгком деле, и осталась довольна своею щедростью.
«Вы давно просите меня, – начала