взбесившегося быка, мужики сдерживали Ивана, но тот, видя бегущую в его сторону Ганну, вырываясь из цепких рук мужиков, набивая себе цену, громко твердил:
– Моих товарищей обижать не позволю!
Дрозда подняли с земли. Пытали вопросами, но он, зажав ладонью глаз, ответить что-то внятное не мог.
Крайне раздражённый дерзким поведением сына и его дружков, хуторской староста, резко высказываясь, отправил зачинщиков драки на хутор и теперь извинялся перед Гаврилой Степановичем, как мог.
Наконец на поляне разожгли костёр. Яркие языки жаркого пламени лизали ночное небо. Тысячи мелких искр неслись ввысь к ярким низким звёздам. Страсти быстро улеглись, и праздник пошёл опять своим чередом.
За несколько верст до поселения Старо-Редутска все переселенцы воспрянули духом. Почувствовав конец тяжёлому переходу, вьючные животные прибавили ходу. Вооружённый отряд Никиты Скибы, чинно держа строй, двигался во главе колонны. Только один возок Оксаны и Панаса из-за разболтавшегося колеса начал безнадежно отставать.
Клим Борщ открыл клетку на своей повозке и громким свистом поднял в небо голубиную стаю. Через мгновение со стороны старой крепости, южнее поселения, взмыл ввысь одинокий голубок. Стремительно догнал стаю и возглавил её. Переселенцы упрямо двигались вперёд, а когда вся колонна подвод открылась виду, на звоннице Старо-Редутской церкви дружно ударили разноголосые колокола. Голубки в небе вздрогнули и, так и не завершив огромного круга над некрасовским хуторским поселением, резко ушли в сторону крепости, где и приземлились на жерди, установленные на восточной башне. Казаки в обозе, обнажив головы, размашисто крестились. Переселенческие собаки держались ближе к своим хозяевам, нервно тянули увлажнёнными носами чужой воздух, злобно скалились. Справа от дороги, по которой упрямо двигался вперёд обоз с переселенцами, крутя водовороты, несла своё неукротимое течение река Кубань. Жёлтая листва засыпающих плакучих ив щедро сыпалась во вспученные пеной воды. С высоты естественной дамбы хорошо просматривалась всё хуторское поселений некрасовцев. В диковинные краски кубанской осени сказочно вписывались крытые чаканом казачьи хаты. Поля в округе были убраны, и в стерне рылась бесчисленная свора прожорливого воронья. Сизый дым из многочисленных крестьянских кухонь струился в небо. Колонна, не снижая набранного темпа, прошла на своём пути разъезд, одна дорога которого спускалась в обжитую низину и делила казачье поселение на две равные части. Идеальным кругом оборачивалась вокруг церкви, стоящей на каменном фундаменте, и точно таким же изгибом, как русло Кубани, убегала за дубовую рощу. Вторая дорога шла поверху насыпи и уходила крутым подъёмом в огромный зев главного входа старой крепости. Драчливый кобель семьи «гетманов» смело бросился на местного пса, но тот оказался не из робкого десятка, и если бы не местные сорванцы, пришедшие поглазеть