раз вежливо кивнув, Голицын вышел. Соня охотно выскочила бы следом. Но теперь, в этом дурацком шлеме, опутанная проводами, она была беспомощней мухи в паутине. Может, просто промолчать? – мелькнула трусливая мысль. Но тогда Голицын точно потеряет к ней доверие. И она так не узнает, что заставило Аполлона Маевского сойти с ума!
Лампочка мигнула.
В Сониной голове были собраны и разложены по аккуратным полочкам сотни разнообразных цифр. Для кого-то эти факты были неинтересны; но для Сони они и составляли суть мира. И сейчас она судорожно цеплялась за надежные, объективные сведения, которые можно просто произнести нараспев. Например, длина крупнейших рек мира. И Соня забормотала, как могла, ритмично.
Амазонка – семь тысяч сто…
Нил – шесть тысяч семьдесят…
Хуанхэ – пять тысяч пятьсот километров
Обь и Иртыш – пять тысяч четыреста десять….
Наверное, как-то так проходят церковные песнопения. Но не успела Соня мысленно улыбнуться, как пришла Волна.
В лучшем случае ее ждет жгучая боль в висках и тошнота. Но в жемчужной раковине Эвридики звуки отражались и множились, словно в лабиринте. Соня словно налетела на невидимый забор. Из последних сил подняв руки, попыталась сдернуть шлем, хотя знала, что это не поможет. Волна, словно стая черных жужжащих мух, заслонила свет, изолировав от остального мира. И никто в мире не мог не только помочь, но даже понять, что происходит…
Соня пришла в себя на кушетке. Испуганный Голицын протягивал ей ватку со спиртом.
– Простите, за неимением нашатыря… Позвать врача?
Соня лишь мотнула головой как лошадь.
– В таком случае хотя бы найду извозчика.
Голицын покинул аудиторию. Самое время поискать что-то компрометирующее. Вот только в носу, во лбу и ушах скопилась туча черной обжигающей пыли. Возможно, ей удастся передвигаться крохотными шажками, на манер японских гейш, чтобы минимизировать вспышки боли в голове. К моменту возвращения Голицына Соня только и сумела, что доползти половину расстояния до стола. Вот тебе и журналистское расследование…
Когда Соня доползла до квартиры, уже стемнело. Гостиная и крохотная кухонька были темны, но из спальни матери пробивался свет. Все еще стараясь идти плавно и медленно, чтобы не потревожить только-только начавшую утихать боль, Соня направилась туда.
– Мама?
Ксения Веснина стояла на коленях и сосредоточенно что-то искала под кроватью. При виде дочери она поспешно вскочила на ноги. Сквозь остаточную муть Соня видела лицо матери, все еще очень красивое, наполненное чувственностью, но белое, видимо, от усталости. В последнее время мать начала сниматься в какой-то фантастической фильме, и очевидно, съемки отнимали много сил.
– Что-то потеряла?
– Не говори глупостей!
Ксения уже раздраженно рылась в аптечке.
– Голова болит? – осторожно поинтересовалась Соня. – Как дела на съемках?
– Как обычно. Как