Вдалеке качались и грохотали волны. Когда-то она уже стояла тут и смотрела, как целуются Кьеран и Марк, и первый обнимал второго так, словно тот был для него всем в этом мире.
Кажется, это было так давно…
Она пошла по ступенькам вниз; ветер подхватил подол ее бледно-желтого платья, раздул распустившимся цветком. «Парковка» представляла собой прямоугольник утоптанного песка, где коротал свои дни институтский автомобиль, – хорошо, что центурионы его не подожгли. Вдалеке виднелись изваяния греческих и римских философов и драматургов, бледно светящиеся в свете звезд, – их поставил тут Артур Блэкторн. Посреди неопрятных кустов на Малибу-хиллс они выглядели довольно странно.
– Леди роз, – раздалось сзади.
«Кьеран!» – пронеслось у нее в голове. Кристина резко обернулась, и, конечно, это был вовсе не Кьеран, а Марк – взлохмаченная светлая шевелюра, синие джинсы и фланелевая рубашка… застегнутая слегка не на те пуговицы. От его удивительного сходства с Марком Кристину бросило в краску – отчасти оттого, что он был так близко, отчасти потому, что на мгновение она… приняла его за другого.
Никто кроме Кьерана не звал ее Леди роз.
– Не могу выносить все ваше железо, – голос Марка звучал очень устало. – И эти ваши закрытые пространства. Я так по тебе скучал. Пойдешь со мной в пустыню?
Она помнила их последнюю прогулку туда и то, что он тогда сказал, коснувшись ее лица: «Ты – плод моего воображения? Я только подумал о тебе, и вот ты здесь».
Фэйри не лгут, но Марк это умел, и именно его мучительная честность так поразила ее сердце.
– Конечно, пойду.
Он улыбнулся, и его лицо будто озарилось изнутри. Вместе они пошли через парковку и двинулись по едва заметной тропинке среди разросшихся кустов и камней, окруженных папоротником.
– Я все время тут гулял, когда был моложе, – сказал он. – Еще до Темной войны. Приходил сюда подумать о своих проблемах.
– Это о каких же проблемах? – поддразнила она. – Романтического свойства?
Марк расхохотался.
– Я тогда по-настоящему ни с кем не встречался. С Ванессой Эшдаун, может быть, с неделю, но… она была не слишком милой. Потом я влюбился в мальчика из Конклава, но после Темной войны его семья вернулась в Идрис. Сейчас я даже имени его не вспомню.
– Ох, – посочувствовала Кристина. – Смотришь теперь на мальчишек в Идрисе и думаешь: «А вдруг это он»?
– Ему сейчас лет двадцать, – возразил Марк. – Насколько мне известно, он женат, и у него дюжина детишек.
– Это в двадцать-то? – не поверила Кристина. – Тогда он должен был делать по комплекту тройняшек последние четыре года.
– Хватило бы и два раза по шесть, – парировал Марк. – Так тоже бывает.
Теперь они уже оба тихо хихикали, как люди, которым нравится быть в обществе друг друга. Я скучал по тебе, сказал он… На краткий миг Кристина позволила себе выкинуть прошлое из головы и побыть счастливой: здесь, с ним, в этой красивой ночи… Ей всегда нравились лаконичность и нагота пустыни: мерцающие заросли полыни