помаленьку сошла с зенита, а я управилась со своей работой. Осталось окучить несколько коротеньких поперечных бороздок. Но пришлось прерваться: издалека я услышала звоночек велосипеда Калёнихи, которая ехала обратно, – надо было быстренько спрятаться за тем же кустом. Я сразу увидела, что Калёниха возвращается с каким-то багажом, с каким-то узлом на багажнике велосипеда. Не успела удивиться, как сердце у меня дрогнуло от испуга и замерло, – за тропой, совсем близко, в ольшанике за линией границы, за колючей проволокой на нейтральной полосе, кто-то стоял. Высокая, выше нормального человеческого роста фигура в странном белом балахоне с черным пятном вместо лица. И этот кто-то (или что-то) смотрел на меня. Калёниха, ничего не замечая, проехала мимо. Белый призрак исчез, растаял в тумане, что наползал с Буга. А я не могла сдвинуться с места. Окаменела, чувствуя, как страх леденит кровь, сжимает, разрывает мои внутренности. Пятидесятилетняя тетка, а испугалась, как ребенок. Кого или что я минуту назад увидела? Смерть? Да, смерть!.. Другого ответа не было. Именно так выглядит смерть по добратинским поверьям, такой мы представляли ее в детстве: гигантская женщина в белом балахоне, с неумолимым грозным лицом, черным, как бездна вечности. Правда, она должна быть с косой в руках, но, может, я не разглядела, что она с косой, все-таки ночь…
Ноги побежали сами. Надо побыстрее убираться отсюда! Потому что на нейтральной территории человек в ночное время не может находиться по определению, там никого не может быть ночью. Да и вид у создания был явно нечеловеческий! Это существо с того света! И приходило оно либо за Калёнихой, либо по мою душу! И придет снова. Не зря говорят, что смерть сначала показывается, а уж потом забирает с собой.
Я мчалась домой, всеми фибрами души желая только одного: как можно скорее оказаться за надежно запертой дверью. На ключ и на все засовы. Мчалась изо всех сил и затормозила себя лишь у нашего забора, чуть на него не налетела. Брезжил рассвет (в это время заядлые грибники отправляются в лес с лукошками и карманными фонариками), и в светлых сумерках я увидела возле дома незнакомого человека: поднимаясь на цыпочки, он заглядывал в окна. Разглядела, что он молодой, коротко стриженный, в темной курточке. После пережитого на картофельном поле ужаса я даже не испугалась: уж это, несомненно, был не призрак, а человек во плоти. Довольно плюгавый, ниже меня ростом. Не колеблясь, я толкнула калитку. На ее скрип незнакомец обернулся, перепугался (я успела заметить по выражению лица, что перепугался) и бросился наутек. Я погналась за ним.
У нас три калитки: в сторону огородов, в сторону станции и «за грибами». Он выскочил в ту, которая «за грибами», в сторону леса, и исчез за деревьями. Я закрыла калитку на засов (хотя от чего могла оградить эта мера предосторожности, спрашиваю я сегодня), прошлась вокруг дома, затем вошла в дом, заглянула во все комнаты. Бабушка спокойно спала, тихо похрапывала. Ложиться спать мне и в голову не пришло. Вышла на веранду, присела на скамью. Задумалась. Было о чем подумать!
Глянула