лейтенант учил этой опасной науке товарища Таню.
– Ну вот, теперь можно спокойно спать ночами. Сторожа надёжные, не уснут на посту и нас предупредят. Только ты хорошо запомни каждый секрет, чтобы не напороться на взрыв.
– Здесь есть белки, они не смогут взорваться?
– Белки вряд ли. Зверьки редко спускаются на землю. А вот русак своей массой на скаку может сдернуть сторожку. Будем надеяться на лучшее. А теперь, пока светло, схожу за оставленными боеприпасами.
– Костя, милый, мне тебя жалко! Ты один за всех.
– Таня, выбрось из головы жалость. Не то сейчас время. Мне же легче, когда ты не переживаешь. Верь в мою отвагу и сама будь мужественной, это наполнит покоем твою и мою души.
– Я постараюсь, возвращайся быстрее.
Ночью лейтенант спал спокойно, надеясь на своих «сторожей». Сон был глубокий, сберегающий силы. А их надо было пополнить: почти бессонные ночи, тревога за малоподвижность группы, многоразовый перенос боеприпасов, нелепое столкновение с майором, вылазки порядком измотали. Таня несколько раз просыпалась, прислушиваясь к шуму леса, вновь засыпала с желанием на рассвете проснуться первой. Но все же Костя опередил. Поцеловал спящую подругу, она проснулась, ответила благодарной улыбкой. Влюбленные пожелали доброго утра.
– Как нога у тебя, Танюша?
– Опухоль спала. Ночью я вставала и свободно наступала. А что, возьмёшь с собой?
– Есть у меня одна задумка, немцам мозги задурить. Одновременно одеждой разжиться, чайником или котелком.
– Посвяти меня в свою задумку?
– Выйдем к просёлку, тогда.
Росистое раннее утро расплескало алые брызги зари по колонии облаков на восточном небосводе, охватывало прохладой, идти было легко, дышалось свободно и первые два километра Таня даже не ощущала тяжесть карабина, своей санитарной сумки, правда, с минимумом бинтов, ваты, йода, а также с двумя банками каши и сухарями. Сосны вперемежку с берёзой и дубами молчаливо провожали бойцов – был полный штиль. Вспорхнули горлицы с куста калины и ушли на близкую опушку, которая просматривалась сквозь негустой соснячок.
Тихо, спокойно. Воздух после вчерашнего ливня сырой, плотный, насыщенный кислородом. Звуки в лесу глохнут почти тут же, а на просёлке полетят далеко, как в трубу. Лесная дорога – она и есть труба, проторённая среди сосен, берёз, осины, ольхи, а кое-где меж кряжистых дубов. Так и кажется – богатыри русские в дозор выехали. Костю удивил небольшой табунок мандаринки, кормящийся желудями, которыми усыпана земля под разлапистыми кронами. В глаза бросился самец с ярким блестящим сине-зеленым хохолком и разноцветными, широкими изогнутыми кверху маховыми перьями. Он даже приостановился, указал Тане рукой на птиц, обошёл их, чтобы не вспугивать, не обнаруживать себя. Даже в душе похвалил: идут они бесшумно, осторожно, словно плывут по воздуху. Вот и дорога. Настоящий лесной коридор, в котором ожерельем лучей увита изумрудная даль. Лейтенант остановился, прислушался. Никого.
– Минируем