знаю, – из-за густых кустов, окружающих сзади наш туалет, вышел паренек, примерно Федькиного возраста. – На ней Вася боксом занимался.
– Кто такой Вася? – спросил брат.
– Они до вас тут раньше жили, Романины. Батя, Виктор Владимирович, директором был, как ваш, а Вася и Димка – дети. Я с ними дружил…
– А куда они уехали? – Федя был любопытен не в меру.
– Никуда они не уехали… – паренек отвернулся, глядя в сторону дороги, отделявшей сад от деревни.
– В смысле? – не понял я. – А где они?
– Умерли…
– Умерли?.. – переспросил Федя. – Все сразу? Чума?
– Батя умом тронулся и тетю Таню зарезал с Димкой, а Вася Виктора Владимировича застрелил. У них ружье было.
– Посадили его? – спросил я.
Теперь было понятно, почему остались вещи.
– Нет, он застрелился сам потом, – местный закусил губу.
– Зачем? – попятился Федя.
– Он тоже с ума сошел, когда увидел, что батя свихнулся.
– Мы не знали, – сказал я, – нам родители не сказали.
– Понятно. Я Чомба, – протянул руку.
– Имя такое? – удивился брат, пожимая ладонь Чомбы.
– Прозвище, – Коля покачал головой. – На улице так кличут. А так Коля я, Мартынец фамилия. Мы вон там живем, – Чомба показал в сторону дороги, – следующий дом за Кобаном.
– Кабаном? – уточнил Сашка.
– Сосед ваш, Колька Кобан.
– Кабан?
– Нет, Кобан, через О. Фамилия такая.
– Я Федор.
– А я Кеша.
– Кеша? Как попугай в мультфильме?
– Да, – я в очередной раз мысленно скрипнул зубами в бессильной злости. Постоянно приходится страдать из-за нездорового юмора любящего мультфильмы отца, действительно назвавшего меня в честь блудного попугая, а брата – в честь дяди Федора из Простоквашино.
– Ладно, я пойду, ребзя. Увидимся еще.
Из обрезков обоев мы сложили что-то вроде шляпы.
– Просто клеить что ли? – я задумчиво смотрел на картонку и охапку соломы.
– Сплести надо, вроде…
– А как?
– Я откуда знаю? – брат пожал плечами. – Ты старший, ты должен знать.
– Попробуем.
Плести солому было делом нелегким, но мы были настойчивы, а клей здорово помогал нам.
– Ну что? – к вечеру кривое подобие шляпы лежало на столе.
Все вокруг было завалено склеенными кучками соломы и обрезками картона.
– Надо померить, – Федор широким жестом указал на шляпу.
– Почему я?
– Для тебя же делали…
– Ладно, – я напялил шляпу, покрутил головой.
– Ну как?
– Ничего так вроде…
– Не жмет?
– Да нет…
– Не жарко?
– Нормально.
– Господи! – в проеме калитки стояла остолбеневшая мать. – Господи! – она всплеснула руками.
Я попятился, брат юркнул мне за спину, будто был не при чем.
– Что это? – слабым голосом спросила