содержимого этой шкатулки.
– Ты тоже считаешь, что это моя прабабушка является ко мне в видениях и снах?
– А то кто же? Она, собственной персоной.
– Так её звали Еленой Николаевной?
Бабушка согласно кивнула головой.
– Ох и необычная это была женщина!
– А что ты можешь сказать об этой серёжке? – спросила я. – Мама сказала, что она —не настоящая.
– Верно, – подтвердила бабушка. – Одну серьгу Елена Николаевна обменяла в голодные годы на продукты, чтобы не умереть нам всем с голоду. Ожерелье спасло нас с твоей мамой от смерти. А вот что касается этой серёжки, то это – искусная подделка.
– А где же настоящая? – почувствовав какую-то тайну, с замиранием сердца спросила я.
– Ну, если сама Елена Николаевна захотела, чтобы я раскрыла её тайну, расскажу.
– Бабушка, миленькая, расскажи мне всё, что ты знаешь до мельчайших подробностей и о себе, и о моём дедушке, и вообще обо всех моих предках. Ведь в детстве у меня не было возможности часто с тобой общаться. Мне ужасно интересно.
– Хорошо. Тогда слушай.
Только я удобно устроилась в мягком кресле напротив бабушки в предвкушении услышать что-то необычное, как раздался звонок. Это возвращался со службы Леонард Первый.
Бабушка пошла открывать дверь со словами:
– Вишь какая незадача? Зятя кормить надо. Вот завтра с утреца и начнём. А пока, Танюшка, иди устраивайся на ночлег. Я ужо тебе постелила.
Ночью я никак не могла уснуть, пытаясь воскресить в своей памяти образ теперь уже не таинственной незнакомки, а вполне себе реальной личности, собственной прабабушки.
Наконец, с трудом заснув, я увидела круглый стол в бабушкиной рижской квартире, за которым когда-то собирались по двенадцать человек родственников.
За ним и сейчас сидело двенадцать человек, но незнакомых мне мужчин и женщин, одетых по моде конца 19 века. На столе лежал круг с двумя контурами: на внешнем были изображены буквы, а на внутреннем – цифры. Сверху внутреннего круга было написано слово «да», а снизу – «нет», слева – восклицательный знак, а справа – вопросительный. Рядом горела свеча.
Из темноты вышла женщина в шляпке с вуалью. В её руках я разглядела блюдце. Она подержала его над пламенем свечи и, трижды вызвав какого-то духа, опрокинула блюдце на круг. Присутствующие положили на него пальцы рук, и оно закрутилось так быстро, что, казалось, никогда не остановится.
Наконец, вращения блюдца стали замедляться пока оно не остановилось и стрелка, нанесённая на его внешней стороне, не указала на букву «н». Блюдце опять завертелось, как волчок, указывая на следующую букву. Каждая буква, на которой останавливалась стрелка, проявлялась, как на фотоплёнке, с внешней стороны круга.
Я читала по мере появления новых букв, складывая их в слоги, пока не прочитала фразу: «Найди чёрный бриллиант».
Очнувшись от страха,