подлиннее?
Он знал, конечно, почему – чтобы побыстрее вернуться к Татьяне. Связь с ней иногда буквально сводила его с ума, он постоянно проклинал себя за то, что изменяет жене, и клялся покончить с этой историей, но уже на следующий день ноги словно сами несли его к Татьяне. На работе были одни проблемы, дома другие, только у нее он чувствовал, что может на пару часов обо всем забыть. Но теперь разлука с семьей что-то в нем сдвинула. Пошлю-ка я Августу телеграмму, объясню, что делать, решил он, а сам задержусь в Ялте недели на три, а то и на месяц. Подобный перерыв в отношениях мог пойти на пользу и Татьяне, чего ради она тратит свою молодость на женатого мужчину? Алекс не раз спрашивал, неужели у нее нет ухажера помоложе, но Татьяна только смеялась, объясняя, что «мальчишки» ее не интересуют, ей подавай зрелых мужчин. «Но те ведь все уже давно разобраны», – разводил Алекс руками, на что Татьяна отвечала, что ну и пусть, она и не хочет «под чепчик», а собирается жить своей жизнью. Может, если Алекс исчезнет, она образумится и найдет себе кого-то, более подходящего по возрасту?
Проверив, закрыты ли все окна, Алекс остановился на секунду у рояля, нажал на пару клавиш – он любил музыку, жалел, что сам уже стар, чтобы ей учиться, и радовался, что детям повезло больше, чем ему – потом подошел к книжной полке, подумал, что бы такое прихватить в дорогу, выбрал французский роман, который Марта очень хвалила, и название которого, «Опасные связи», напоминало о его собственном положении, сунул в портфель и вышел.
Буря – вот она, желанная или нежеланная, но, позволения не спрашивая, придет, когда вздумает, а не тогда, когда этого хочется тебе, придет и перевернет все, опустошит дом, разобьет окна, снесет крышу, переломает яблони в саду, сорвет с веревок и раздерет в клочья мокрое белье, и тебе надо выбирать, то ли спрятаться от нее в самой дальней комнате или, еще лучше, в подвале, признав, что против стихии человек беспомощен, то ли схватиться за что-нибудь прочное, например, магнолию, растущую у ворот, и держаться, стиснув зубы, поскольку не кто иной, а ты сама, бунтовщица, пригласила ее, буквально умоляла, вопила, что чему-то должно случиться, раз уж жизнь вдруг переполнилась фальшью.
Ничего не предвещало, что это произойдет именно сегодня, синее Черное море лениво плескалось о берег, дыша тяжело, но размеренно, как спящий человек, Алекс и София только что вернулись из санатория, куда ходили навещать Германа, сидели на песке и отдыхали перед тем, как идти купаться, Виктория не давала отцу покоя, все лезла ему на спину, Эрвин читал книгу, а Лидия, переваливаясь, бродила по одеялу, падая и снова поднимаясь, вдали же, как нередко, белел одинокий парус – Василидис ловил рыбу, чтобы было, чем кормить отдыхающих – и вдруг прибежала загорелая хозяйская дочка, которая учила Софию всяким глупостям, и сообщила, что какая-та барышня спрашивает Алекса. И Алекс, такой спокойный, почти что беззаботный, хладнокровный Алекс, встревожился, искусственно удивился: «Неужели меня?», нервно встал