избрании Клавы на один из высших государственных постов я узнал из теленовостей. И был потрясен не меньше ее самой. Домой она вернулась в истерике, я приводил ее в чувство сначала водой, а потом нашим проверенным способом. В общем, через час над случившимся уже можно было слегка подшучивать. Нежно оглаживая Клаву после жарких объятий, я шептал ей на ухо:
– Вице-спикер ты мой… Нет, Клаша, настоящий вице-спикер это мужик… А ты… – Руки мои блуждали по всем ее совсем не парламентским выпуклостям и впадинам. – Ты у меня вице-спичка!
– Это я-то спичка?! – с наигранным негодованием воскликнула Клава, вырвавшись из моих рук и взгромоздившись на меня подобно наезднице-амазонке. – Это тебе спичка? Это тебе спичка? – приговаривала она, звонко шлепая себя по ляжкам, уподобить которые спичкам было бы чистым преступлением.
Мы хохотали и катались по кровати.
А на следующее утро Клава совершила непростительную для вице-спикера оплошность. Даже две. Коллега-парламентарий заметил ее выходящей из метро и задал естественный вопрос:
– Клавдия Николаевна, что это вы общественным транспортом? Чтоб ближе к избирателям?
– Да нет, что вы… – смущенно ответила Клава. – Мне тут ехать всего ничего. Одна пересадка.
Вторая оплошность была хуже первой. Посреди дня Клаве позвонили из Управления делами Палаты и почтительно поинтересовались, где она намерена поселиться – в загородном коттедже или на городской квартире, а если в квартире, устроит ли ее Остоженка. На что она простодушно ответила, что у нее есть большая комната в коммуналке, но вообще-то она чаще ночует у своего друга. То есть у меня.
К концу дня вся Палата смеялась над своим новым вице-спикером.
Две оплошности создали Клаве репутацию этакой парламентской дурочки. Впрочем, дурочки не безобидной: ее наивный отказ воспользоваться причитающимися ей благами ставил под угрозу социальные завоевания трудящихся парламентариев. Но это еще полбеды. Беда же заключалась в том, что у нее появились первые настоящие враги – влиятельные, мстительные и беспощадные.
Первым врагом, естественно, оказалась Куцая, которая не могла простить Клаве, что та публично назвала ее блядью, хотя, учитывая внешность Маргариты Леонтьевны, это было для нее большой честью. Вторым врагом стал Владлен Красноперский. Причина тоже была очевидной: он сам претендовал на пост вице-спикера, причем не без оснований, поскольку уже несколько лет сидел на этом теплом местечке. Но Клава не только его заняла, причем так, походя, без борьбы и интриг, но еще и подсыпала соли на свежую рану.
На одном из первых пленарных заседаний, которое вела Клава, Красноперский, выступая с места, позволил себе гневную инвективу в адрес сотрудниц парламентского аппарата: и писчей бумаги у них не допросишься, а когда наконец принесут, то она смахивает на туалетную, и вот распечатку постановления ему принесли с опозданием, и билет на самолет для него почему-то оказался в общий салон,