почуяв облегчение, ринулся вперед, опрокинув увлекшуюся тройку ремесленников и вколотив каждому нос в лицо. За спину он больше не опасался – на Тимофея Заболоцкого простолюдины хоть и напрыгивали, но с опаской, одолеть не надеялись.
Из-под стола наконец-то выбрался монах, вскинул посох, удерживая хватом посередине – и тут в драку вмешался боярин Софоний, громко рявкнув:
– А ну, ш-ша!!! – и взмахом сабли разрубил принесенную служителю Божьему миску с ухой. – Охолонись!
Блеск обнаженного клинка подействовал на драчунов отрезвляюще – махать руками они перестали, хотя кулаки все еще и сжимали и поглядывали друг на друга с ненавистью.
– Стыдись, святой отец! – покачал головой боярин, глядя на монаха. – В игуменах ходишь, а треплешься, ровно баба базарная! Как можно в звании твоем о женщине набожной пакости всякие прилюдно сказывать? И вы тоже, люд православный! Нешто нехристей на ваш век не хватает, меж собой драки затеваете?
– А ты кто таков, чтобы меня стыдить, человече? – повел посохом в его сторону монах.
– Боярин Зорин я, сирота московский. Софонием в церкви нарекли.
– Сирота… – хмыкнул святой отец, однако посох опустил. Попробовал ладонью окровавленные губы, поморщился. – Безбожники окаянные!
– Пошли, братья, – позвал за собой друзей «московский сирота». – Струг наш ужо вниз поехал. Догонять надобно.
– Бояре, бояре! – встрепенулся, пользуясь затишьем, половой. – Гривенник с вас за все!
– Лови! – бросил ему пятиалтынный Басарга. – И векошников корзину к стругу принеси!
Побратимы отступили к гавани, в которой уже качался на воде их маленький корабль. Впрочем, никто из окруживших монаха каменщиков преследовать их не пытался. Слуга из харчевни принес на берег корзину с горячими пирогами.
– Это вам, – поднимаясь на борт, указал холопам на угощение Басарга. – Давай, Тришка, отчаливай!
Холоп кивнул, подхватил весло, оттолкнулся им от берега, перебежал на корму, несколько раз гребнул в сторону, разворачивая судно носом к протоке, уселся на край, гребнул вдоль борта, подгоняя струг вперед. Рулем Тришка-Платошка не пользовался – у рыбацкого сына и так получалось неплохо.
– Пойду-ка я покемарю, – довольно похлопал себя ладонью по животу боярин Булданин. – Наелся, напился, косточки размял. Самое время и поспать!
– Это верно, – согласился Тимофей. – Хоть немного повеселились после тоски-то в четырех стенах. Почаще надобно у трактиров останавливаться!
Тем не менее он вслед за товарищем нырнул обратно в «четыре стены», в крытую каюту струга. Софоний же, расстегнув пояс, положил его рядом, скинул сапоги и сел на борту, свесив ноги вниз. До воды ступнями он, однако, не доставал, довольствуясь свежестью встречного ветерка.
– Совсем ты нас бронею умучил, дружище, – вздохнул он. – Жарко же, Басарга! Может, скинем?
– Ныне, вишь, пригодилась, – кивнул в сторону удаляющегося волока боярин Леонтьев. – Может статься, и еще понадобится.
– Не