один дворец?
– В настоящих дворцах побываем позже. Пока же у нас работа. Сделай грозный вид.
– Как скажете, начальник. – Трясучка выпрямился, состроил самую мрачную мину. – Как скажете.
Она постучала, и вскоре дверь отворилась. На пороге встала женщина, высокая и худая, как паучиха. Прислонилась плечом к одной стороне дверного косяка, уперлась рукой в другую, загородив своим телом вход. Побарабанила по косяку пальцем с таким видом, словно и туман принадлежал ей, и ночь, и визитеры тоже. Трясучка поднес фонарь немного ближе. Высветил жесткое, хитрое лицо, усеянное веснушками, всепонимающую улыбку, короткие рыжие волосы, стоящие на голове торчком.
– Шайло Витари? – спросила Монца.
– А вы, стало быть, Меркатто.
– Она самая.
– Смерть вам к лицу. – Хозяйка, прищурясь, взглянула на Трясучку холодными глазами, в которых читалась готовность к жестокой шутке. – А кто ваш мужчина?
Ответил он сам:
– Зовут меня Кол Трясучка, и я – не ее.
– Вот как? – Хозяйка улыбнулась Монце. – Чей же, в таком случае?
– Свой собственный.
Она издала смешок. Язвительный. Хотя язвительным, казалось, было в ней все.
– Это Сипани, дружок. Здесь каждый кому-нибудь принадлежит. Северянин?
– Имеете что-то против?
– Сбросил меня один как-то с лестницы. С тех пор и недолюбливаю. Почему Трясучка?
Вопрос застал его врасплох.
– Чего?
– Я слышала, на Севере мужчина должен заслужить свое имя. Не то делами, не то еще чем-то. Так почему Трясучка?
– Э… – Меньше всего ему хотелось выглядеть дураком перед Монцей. Он еще надеялся однажды снова оказаться в ее постели. И потому соврал: – Враги трясутся при виде меня от страха, вот почему.
– Надо же. – Витари отступила от двери, пропуская гостей, и, когда Трясучка подныривал под низкую притолоку, одарила его насмешливой улыбкой. – Какие трусливые у тебя, однако, враги.
– Саджам говорит, вы многих здесь знаете, – сказала Монца, когда хозяйка ввела их в маленькую комнату, освещенную только пламенем очага.
– Я знаю всех. – Витари сняла с огня дымящийся котелок. – Супу?
– Не мне, – ответил Трясучка, прислоняясь к стене и складывая руки на груди. Ему еще хорошо помнилось гостеприимство Морвира.
– И не мне, – сказала Монца.
– Как хотите.
Витари, налив себе кружку, села, закинула одну длинную ногу на другую и принялась покачивать острым носком черного сапога.
Монца заняла единственный оставшийся стул, слегка поморщившись, когда на него садилась.
– Саджам говорит, вы многое можете.
– Зависит от того, что вам нужно.
Монца взглянула на Трясучку. Он пожал плечами в ответ.
– Я слышала, в Сипани собирается прибыть король Союза.
– Собирается. Возомнил себя, похоже, великим