спасающих принцесс…
– Из лап ужасных драконов?
А вот теперь можно обидеться. Драконы ужасны? Разве что своей настырностью и лишь некоторые. В большинстве же… За исключением меньшинства, то есть меня.
– Не только. И не говори, что вечерней порой на постоялых дворах, когда эль и вино согревают душу, ты никогда не прислушивалась к песням бродячих певцов и словам сказителей! Ведь слушала затаив дыхание, верно? Слушала?
Она робко улыбнулась, признавая:
– Поймал. Слушала, конечно.
– Потому что желала обрести средство от своей беды. Пусть недостижимое и несбыточное, но то, о котором можно вспомнить в особенно грустный день и на которое можно надеяться, раз уж ничего другого не остается. Угадал?
– И как тебе это удается?
– Что именно?
Хель пораженно приподняла брови:
– Ты будто видишь меня изнутри. Будто… Ну да, как я повторяю чью-то поступь, слова и жесты, ты делаешь все то же самое, но с мыслями! Может быть, и в тебе течет кровь лицедея? Или кого-то еще?
Лицедея? Нет, милая, моя мать не грешила с заезжими молодцами, и на чистоту собственной крови я вполне могу рассчитывать. К тому же, хоть ты и верно подметила внешние проявления моей любимой забавы и одновременно моего проклятия, до сути не докопалась. Оно и к лучшему, разумеется… Лицедей запоминает образы и хранит в неизменности, у меня же все некогда увиденное и прожитое сплетается в единый узор, узлы которого не стоят на месте, то ли неуклюже хромая, то ли танцуя. Вот они столкнулись, снова отскочили, подарили друг другу пару витков, тем самым меняя и свой вид, разбежались в стороны, спеша навстречу товарищам по несчастью…
Я не пускаю кого-то другого жить моей жизнью. Я примеряю чужие жизни на себя, и, если находится хоть один совпадающий по начертанию отрезок кружева, сплетенного судьбой, мысли и чувства того, с кем меня свела дорога, перестают быть тайной. Тайной прежде всего для моего собеседника, и этот «дар», пожалуй, потяжелее лицедейского. Хель всего лишь воскрешает воспоминания, но не живет ими. А я проживаю. Жизни. Чужие. ВМЕСТЕ со своей.
– Не знаю. Может быть, ты и права. Но если бы моя способность передавалась от отца к сыну, о ней было бы известно, и таких, как я, без счета бродило бы под лунами!
– Без счета? Вряд ли.
– Сомневаешься?
Женщина взглянула на меня очень серьезно, почти непререкаемо:
– Тебя ведь тоже не радует твой Дар?
– Честно говоря…
– Я пускаю кого-то на свое место, но потом не помню, что делала и говорила. Это больно, и все же когда рана существует только в воображении, к боли можно притерпеться. Но ты-то помнишь все!
– Помню.
– Ты пускаешь в себя чужие жизни по собственному желанию, не получая за это платы?
Она потрясена? Было бы чем. А может, мне действительно начать требовать плату за свои услуги? Помогаю ведь. Правда, еще больше причиняю вреда… Нет, стоит заикнуться о деньгах, сразу выяснится, что я еще должен буду приплачивать. Так не пойдет!
– Не сказал бы, что очень сильно желаю, однако… Запросто