давно ставший Николаем Юрьевичем, – управляющий, каких, может, и у царя не было. Но второе имение, примыкавшее к самым прусским землям и дававшее, собственно, основной доход, требовало глаза да глаза. А такого умного и верного Миколы, как в Колноберже, там не было. Так что во время стоянки на своей западной станции собравшимся слугам пришлось сделать довольно сердитое внушение, а по дороге на Берлин кое-кого из бездельников и обратно отправить. В этих краях еще с детства камергер распрекрасно знал местные порядки и вполне доверял немецкой порядочности. Были бы денежки, чтоб за порядочность платить.
Так что вояжируя на Бад-Эльстер, Петр Аркадьевич в часы уединения мог успокоить Олюшку:
– Ну, право? У всех невест так. У тебя, душа моя, разве не бывало?..
– Отстань. У меня давно уж отбыло…
– Ой ли, Олюшка? А как же сыночек?.. Вот отдохнем на водах – да и займемся законным строительством…
– Петенька? Дурачина ты! Да разве можно так под бока?.. Чего доброго, и вагон перекувырнешь!
– Да кого ж мне кувыркать? Не Алесю же…
– Во-во. Все вы, мужики, до гувернанток охочие…
– Ну-у, Олюшка! Алеся-то, чай, служанка всего лишь?
– Все ты знаешь, одна я не…
В самом деле, самое верное средство закрыть рот – дорожным, шатким поцелуем. Хоть купе для родителей и отдельное, но не слишком ли расшумелись?..
Верно, кто-то скребется в дверь. Ольга подхватилась, набрасывая халат.
– Ну что, Алеся?
– Матя еньчит. Говорит, жальба…
Вот уже сколько лет живет эта подросшая белорусская сирота, а от своего наречия не отвыкнет. Ольга побежала мимо череды других купе в дальний угол. Ближе к родителям располагались со всеми нянюшками младшенькие, – а отец разросшегося семейства вдруг совсем иным озаботился: «А не оженить ли Алеську… да хоть на Миколке?.. А то ведь тоже, подобно Мате, взбесишься. У самого дурака кровь дурная не взыграла бы…» Пока Алеся пропускала барыню вперед, он успел-таки пришлепнуть ее по сытому задку. Так, легонько, чтоб Ольга не услыхала. А вдруг как посильнее захочется? Думки о сыне таким делам ничуть не мешают. Служанка обернулась такими глазищами, что он, когда все женские шаги затихли, уже не шутя одернул себя: «Ой-ей-ей…»
Но далеко они вот так, всем семейством, не уехали. Догнала телеграмма министра с кратким приказанием:
ГОСПОДИН КАМЕРГЕР ПОВЕЛЕВАЮТ НЕМЕДЛЕННО В ПЕТЕРБУРГ.
Такой тон телеграммы мог означать только одно: повеление исходит… из высших сфер. А что выше царя в России?
Семейство продолжало лечебный вояж без него, а он повернул обратно.
Очередной министр?..
Их убивали сейчас, как зайцев на псовой охоте…
…Боголепов?..
…Сипягин?..
…Плеве?..
По дороге в Петербург ему было о чем подумать.
Странные все-таки в России министры внутренних дел! Зайцы – они хоть бегать по крайней мере умеют.