в последний бой, правоверные! Павших в битве за славу полумесяца ожидает рай нашего великого пророка с вечно юными и прекрасными гуриями!
Защита христиан сосредотачивалась главным образом на бастионе Святого Марка, как на ключе всей крепости, на овладение которым будут, конечно, направлены все усилия турок. Именно там и было поставлено двадцать самых больших колубрин. Огонь из этих жерл, управляемых искусными венецианскими артиллеристами, должен был произвести сильные опустошения в рядах турок, неудержимо рвавшихся путем славной смерти в рай Магомета.
На приступ обреченного на гибель города первой двинулась кавалерия, встреченная жестокой канонадой с крепостных башен.
Как раз в ту минуту, когда начинался страшный эпилог кровавой драмы, на бастионе Святого Марка перед капитаном Темпестой вдруг появился Эль-Кадур, араб успел выскользнуть из лагеря вместе с минерами, которых столько легло вокруг него под меткими выстрелами крепостных аркебузистов. Умный аравитянин лучше всех знал, как пробираться незамеченным от лагеря в Фамагусту и обратно, не подвергаясь особенной опасности.
– Вот и пробил страшный час для Фамагусты, падрона! – дрожавшим от волнения голосом сказал он, очутившись возле своей переодетой госпожи. – Если только не совершится чудо, город завтра будет в руках турок.
– Мы все готовы умереть, – с покорностью промолвила она.
– А что станется с синьором Ле-Гюсьером?
– Его спасет Бог.
– Бегите, синьора, пока еще не поздно, – умоляющим голосом шептал араб, наклонясь к уху молодой герцогини. – Завернитесь в мой плащ, и я незаметно проведу вас в безопасное место. Через полчаса я уже ни за что не ручаюсь.
– Ты забываешь, Эль-Кадур, что я не потехи только ради надела военные доспехи, – строго возразила благородная венецианка. – Я не лишу в минуту такой опасности Фамагусты шпаги, которая не раз уже доказала свое умение защищать правое дело.
– Падрона, подумай, ведь ты идешь на верную и жестокую смерть! Я слышал как Мустафа отдал приказ никого не щадить из тех, кто попадется живым в руки его кровожадных людей.
– Не бойся, мой верный Эль-Кадур, я сумею достойно умереть и не посрамлю своего имени, – гордо ответила храбрая девушка, подавив невольный вздох. – Если в книге судеб написано, что никто из нас не должен пережить взятия Фамагусты, то да будет воля Господня.
– Пойдем, падрона, – настаивал араб, глядя на нее с отчаянной мольбой в глазах. – Позволь мне спасти тебя хотя для…
– Оставь меня в покое! Капитан Темпеста не опозорит себя постыдной трусостью и остается верен себе до последней минуты. Помни это, Эль-Кадур, и не терзай меня бесполезными упрашиваниями. Мое слово твердо. Ты должен это знать.
– Хорошо, падрона. Ты хочешь умереть здесь, так и я умру рядом с тобой! – в сильном возбуждении говорил араб и подумал про себя: «Пусть так! Смерть все уравнивает, и бедный раб упокоится подле нее».
Между