тряслись в душном раскаленном автобусе. И наконец часик шли пешком.
Девчонки от усталости плакали в голос, но взять их на руки возможности не было. Чемодан в одной руке, чемодан в другой, рюкзак на спине. А мама так увешала себя со всех сторон сумками, что получилась гора с ножками.
Когда из-за рощицы вдруг выплыла деревенька, сил сразу прибавилось. Девчонки утихли, а у Коли вдруг появилось такое чувство, что он домой идет. Вроде как жил он уже здесь, все какое-то знакомое.
Улица была всего одна. На ней по обе стороны стояла дюжина избушек. Когда подошли ближе, Коля разглядел, что большая часть – нежилые. Заколоченные седыми досками, они пугали, как мертвые лица.
Жили-доживали в этой деревне четыре бабули: дряхленькая баба Дусенька, добрая душа баба Катя, хулиганистая бабка Нинка и интеллигентная Вера Ивановна.
У Веры Ивановны был сын, но жил он в Молдавии, присылал ей оттуда письма и посылки к праздникам. Сам не показывался. Один раз приехал когда-то с молодой женой, да через неделю и уехали – супруге не понравилось.
– Так ведь как в Молдавии? Плюнь на землю – персик вырастет! А здесь, трах-тарарах, все лето в земле ковыряешься к небу задницей! – усмехалась бабка Нина.
В посылках сына всегда кроме еды были и книги. Вера Ивановна была учительницей и учила когда-то всех-всех, кто сейчас работает в местном совхозе. И маму Свету когда-то учила. И даже бабку Нинку – кто бы мог подумать!
У бабки Нины были сын и дочь, муж погиб в войну. Дочь с зятем не приезжали, только открыточки присылали к праздникам – у них под Ленинградом была своя дача. Зятя бабка не жаловала:
– Больно нехорош спьяну – руглив! Ругаться-то я сама люблю, а другим не позволяю!
Сын приезжал к бабке Нине в сентябре, ожесточенно работал весь отпуск: копал картошку, пилил с матерью дрова, чинил все, что требовало починки, красил все, что требовало покраски. Закончив дела, сразу уезжал в город, к семье.
А к Дусеньке не приезжал никто. Единственный из троих вернувшихся с войны сыновей давным-давно уехал с женой и детьми на север, там укоренился, дождался внуков. Да здоровье уж не то, опять с инфарктом в больнице там, в Норильске, лежит. А дети его и забыли совсем про одинокую старушку. А внуки и знать не знают про свою прабабушку.
Ну а баба Катя была как перст одна. В войну погиб муж, а десять лет назад в пьяной драке сложил голову сын.
– Гляди-ка, баба Катя печку нашу топит, – кивнула мама подбородком вперед.
Над серым домиком с покосившимися столбиками крыльца курился дымок. Ступенька под Колиными ногами прогнулась и плаксиво скрипнула. Плотно закрытая дверь отошла от стены с трудом. Из сеней тяжело пахнуло сыростью и печалью.
Но на кухне было тепло и весело. У печки хлопотала кругленькая старушка в застиранном цветастом платье. Белая косыночка сползла с седой головы и чудом держалась на затылке.
Увидев входящих, старушка что-то с грохотом уронила, всплеснула ладошками и запричитала:
– Да о-о-ой, да ми-илые, да голубенки вы мои-и-и!
– Тетя Катенька!
Мама