мы постоянно рядом, начала проверять границы нашего терпения. Вполне успешно, я бы сказал.
Она закатывала громкие истерики, притом совершенно без повода. Я это точно знаю, потому что ей не отказывали ни в чем, ее вовремя кормили и ей регулярно меняли белье. Прежде чем закатить истерику, девочка могла спокойно сидеть у Адриана на руках или в рюкзаке-переноске. Место тоже значения не имело, и дочь могла «включать сирену» (со слов Адриана) как дома, так и на улице. И ни в какую не хотела успокаиваться! Ни поглаживания, ни укачивания не могли смирить ее. Даже игрушки и те не отвлекали ее. Стоило поднести ей что-то, как она начинала неуклюжее махать ручками и кричать.
Мы перепробовали все, чтобы дочь перестала так себя вести, ведь ладно дома, а на улице? Это мы, ее родители, волей-неволей терпим, а ведь окружающие – не обязаны. И гнева в нашу сторону хватало, стоило выйти на прогулку или в магазин. Помню, когда возвращались с покупками, дочь решила покричать. То ещё зрелище: покрасневшая Рина истошно орала, сидя в рюкзаке-кенгуру, пока мы ждали автобуса, чтобы не идти пешком. Она едва ли не надрывалась, заливаясь слезами и прижимая кулачки к зареванному и сопливому лицу.
Вот тогда мы поймали на себе множество осуждающих взглядов! Вполне заслуженных, конечно.
Самое жуткое, что в этой толпе стояла сотрудница ЗСЦ! Ну да, рядом детский сад! Чего мы ожидали? Но именно она подошла к нам и, спросив, приемная ли Рина, спокойно улыбнулась тонкими губами, сказав:
– Иногда дети просто плачут.
Видно, мы выглядели такими измотанными и уставшими, что нас пожалели даже «защитники».
А может, помогло то, что Рина до этого спокойно сидела, играя волосами Адриана? Или из-за того, что городок маленький, слухи быстро распространяются, не давая ни единого шанса что-то утаить? Или же просто Адриана знали все местные зээсцэшники из-за постоянных походов к психологу и посещений госпиталя? Теперь это не столь и важно.
Мы успокаивали друг друга тем, что дочь не знала, как вести себя в семье, но сил с каждым днем становилось все меньше и руки потихоньку опускались. Каждый день – как хождение по минному полю: не сделаешь что-то – истерика на полчаса-час. Сделаешь – тот же результат.
Слава богу, все разрешилось. Как и в приюте, Рина в один день просто перестала кричать. Но к тому моменту мы настолько отчаялись, что хотели высказать психологу, работавшему с нами, все накипевшее. Это он говорил: «Период адаптации, подождите – все пройдет».
Прав оказался, но пожил бы он так! Хорошо, этот период занял три недели, а не больше. Иначе мы бы не выдержали! Вот теперь я понимаю, откуда у некоторых народов есть легенда о подменышах.
Ещё мы стали замечать странные привычки: Рина тянула в рот все, что только могла. От моего галстука или края рубашки, если они ей попадали в руки, до пальцев. И совершенно не важно, ее это пальцы или нет. Притом она ещё и норовила укусить.
Хорошо хоть, зубы стали резаться позже, когда мы пережили и эту привычку. При том отказать дочери не получалось: мило улыбаясь и протяжно что-то бормоча, дочь с упорством тянула руки к интересовавшему ее объекту. А ее упрямству могли