как ослабевшие ноги его подкосились. Правая нога вдруг оскользнулась на поросших водорослями камнях, и мираб, коротко вскрикнув, рухнул в воду.
Ледяная вода, будто кипятком, ошпарила мираба. Хватая разинутым ртом воздух, он одурело захлопал руками по воде, с третьей попытки ухватившись толстыми пальцами за каменный уступок, но воздеть свое грузное тело оказалось делом нелегким, потому как к немалому весу самого тела прибавился еще и вес набухшего водой халата. Да неистовый горный поток, будто мстя мирабу, хватал его за халат и все порывался закрутить и отбросить прочь от берега.
– Ай-яй, – покивал старик, наблюдая за тщетными попытками мираба выбраться на берег. – Видишь, лопоухий, что бывает с людьми от жадности. – Уважаемый, может тебе нужна помощь? – крикнул он плещущемуся в воде мирабу.
– Нет! Я сам! – испуганно выкрикнул тот, внезапно обнаружив в себе невиданные доселе силы. Их вполне достало, чтобы мираб едва ли не пулей выскочил на берег.
Вид его был жалок. Мокрый, словно кошка, попавшая под ливень, стоял он у топчана, оглядывая себя и брезгливо сдирая пальцами налипшие на его халат и лысину водоросли. Новая чалма мираба давно уплыла вниз по течению, и искать ее не было никакого смысла.
– Знаешь, я подумал, почему бы мне и вправду не заплатить тебе за воду, – задумчиво произнес ходжа Насреддин, щелкнув пальцами по бородке. – Возможно, ты был прав, и я поступил с тобой неправильно. К тому же ты по моей вине потерпел убытки.
– Нет! Не надо! – вздрогнул мираб, мгновенно позабыв про свой неопрятный вид. Он замахал на ходжу руками, отступая к топчану. – Я дарю тебе эту воду. В конце концов, не столько уж ты и выпил в самом деле. Глоток воды для мучимого жаждой путника – разве это не угодное всевышнему дело? И знаешь еще что: пей в любое время, когда тебе захочется. Да-да, именно так!
– Благодарю тебя, добрый человек, – склонил голову ходжа Насреддин, не слезая с ишака. – Да воздастся тебе за это.
Он тронул своего ишака, и тот затрусил прочь.
Мираб долго не мог пошевелиться, глядя вслед удаляющемуся старику и не веря, что так легко отделался. Наконец он опомнился и тяжело опустился на краешек топчана.
– Уф-ф! Вот же напасть свалилась на наши несчастные головы! – пробормотал он, стянул с себя насквозь мокрый халат и, невнятно бормоча ругательства себе под нос и радуясь, что так ловко отделался от гнусного Насреддина, взялся выжимать его. Может, все еще обойдется, и ходжа не тронет несчастного мираба Хасана. Ведь Хасан разрешил ему пить, когда и сколько вздумается! А это ведь тоже что-то значит.
«Хотя, – размышлял Хасан, устремив свой взгляд на острые пики гор, – не мешало бы предупредить друзей о прибытии ходжи Насреддина в селение». Ведь ни мулла, ни судья, ни сборщик податей ничего не знают о свалившейся на их головы напасти. Но мираб колебался. Его мучили сомнения. С одной стороны, предупредить, конечно, нужно, а с другой, вдруг этот проходимец Насреддин пронюхает об этом?
При мысли о возможной каре Хасан даже зажмурился и наморщил лицо. Нет! Никуда он не пойдет. Пусть