гонит воду в Неву.
Грядёт наводненье,
и сфинксы мне дышат в затылок.
И радостно мне, что не держит меня на плаву
Спасательный плот
из пустых поминальных бутылок.
«Донос. ОГПУ. Расцвет ГУЛАГа…»
Донос. ОГПУ. Расцвет ГУЛАГа.
Руби руду! Баланду съешь потом…
Мой дед с кайлом в обнимку – доходяга.
А я родился… в пятьдесят шестом.
Война. Концлагерь. На краю оврага
Эсэсовец орудует хлыстом…
Отец с кайлом в обнимку – доходяга.
А я родился… в пятьдесят шестом.
Орёл двуглавый. Гимн. Трёхцветье флага.
С нательным в новый век вхожу крестом.
Бескровно под пером скрипит бумага,
Ведь я родился… в пятьдесят шестом.
Соловки
Увели их по санному следу,
Возвратились – забрали коня.
Ни отцу не помог я, ни деду,
Вот и мучает память меня.
Хватит, сам говорю себе, хватит.
Раскулачили – значит, судьба.
Только пусто в душе, словно в хате,
По которой прошлась голытьба.
Нынче всякий и рядит, и судит,
Прижимая ко лбу три перста.
Дед с отцом были русские люди —
Ни могилы у них, ни креста.
За отца помолюсь и за деда,
И за мать, чтоб ей легче жилось —
У неё милосердье соседа
На разбитых губах запеклось.
Плывёт над снегами луна,
Как Слово, что было в начале…
А где-то уже – весна
С подснежниками и грачами.
А где-то сосулечья звень…
А где-то на лицах веснушки…
И реки наполнены всклень
Водой из небесной кадушки.
И скачет апрель на котах,
Охотясь на кошек глазастых.
И женщины тонут в цветах —
И больше всё в белых и красных!
И в храмах негромко поют,
Воскресшего днесь воспевая…
И я здесь не праздно стою,
А крестик в руках согреваю.
«Крикливее стали вороны, и тени длиннее…»
Крикливее стали вороны, и тени длиннее,
И солнце сегодня – точь-в-точь! —
заржавевший пятак.
Но осень в Дивееве – осеней всех осеннее —
Мне на слово можно не верить, но именно так.
Она голенаста, сутула – почти некрасива.
(Под небом дырявым— откуда иные слова?)
Она, как с похмелья жестокого дюжина пива:
С утра – помогает, к обеду – кувырк голова!
Да что голова, если всё естество наизнанку?!
А осень меня допивает по строчке – до дна!
Чтоб ветер пустого – меня! —
как консервную банку,
Таскал по дороге, которой названье – страна.
Чтоб било меня, колотило, секло и трепало
За то, что ввязался в словесную эту игру…
Но я всё равно оглянусь на ступеньках вокзала,
Слезами заплачу и смертью тогда не умру.
«По