старого зеленого пикапа, как будто тот был скотиной, и с сожалением произнес:
– Машинка, может, уже не такая бодрая, какой была. – Фрайерс ожидал, что он добавит что-нибудь еще, какое-нибудь заверение в безыскусных достоинствах автомобиля, но Порот забрался на водительское сиденье и дождался, когда Фрайерс сядет рядом.
Парни только что уехали со стоянки и скрылись за поворотом дороги, так что теперь самым громким звуком в окружающей тишине был размеренный металлический скрежет с противоположной стороны дороги, где механик возился с машиной. Мужчина уставился на какую-то невидимую им деталь под капотом, но, когда Порот завел двигатель своего пикапа, посмотрел в их сторону, без дружелюбия или интереса. Его борода выглядела неуместно рядом с засаленным комбинезоном: как будто библейский персонаж пытался сойти за современного человека.
То ли желая произвести впечатление, то ли просто торопясь вернуться домой, Порот вел быстро. Благодаря высоте автомобиля перед Фрайерсом открывался отличный обзор дороги. На каждой неровности оба подскакивали на пружинистых черных сиденьях, как ковбои на лошадях. Фрайерс несколько раз невольно клал руку на поцарапанный металл приборной панели. Он исподтишка поглядел на Порота. Кожа его спутника была удивительно светлой для человека, который проводил большую часть дня под открытым небом. По сравнению с темной бородой его лицо казалось еще бледнее. Из-за бороды и невероятных размеров Порота трудно было определить его возраст. Глядя на фотографию, Фрайерс решил, что хозяину фермы около сорока, но теперь начинал подозревать, что он по меньшей мере на десять лет моложе, может быть, даже его ровесник. Попробовал мысленно убрать бороду с подбородка спутника и укоротить длинные, явно остриженные дома волосы. Как выглядел бы Порот, живи он в городе? Фрайерс попытался вообразить своего спутника в костюме-тройке или в вагоне метро, с чемоданом под мышкой; или потягивающим пиво в ресторанчике возле Абингдонского парка… Нет, все не то. Порот никуда не вписывался. Он был слишком высоким, слишком широким в плечах, как будто специально созданным для работы на свежем воздухе. Черты его лица были слишком суровыми, лоб слишком выдавался вперед. Казалось, что в городе не может быть подобного человека.
Порот до сих пор не спросил у Фрайерса ничего о нем самом, о его интересах, впечатлениях – никакой болтовни, которую можно было бы завязать с воскресным гостем. Может, Фрайерс сделал что-то не так? Возможно, Пороту не понравилось, что он задремал на кладбище.
– Я умудрился уснуть на кладбище, в месте упокоения, так сказать, – сказал Фрайерс, перекрикивая шум двигателя. – Надеюсь, я не нарушил покой каких-нибудь ваших родственников.
Как ни странно, Порот ответил не сразу, а сначала как бы исподтишка глянул на Фрайерса.
– По правде говоря, – произнес он наконец, – тут практически все друг другу родственники. Мы все как одно племя. Сами понимаете, ограниченная территория, где живет