выпало ей на долю.
Так было не всегда. Она родилась, как говорили в Братстве, «одаренной»: время от времени ей случалось сделать некое смутное предсказание, случайную счастливую догадку или прочесть потаенную мысль при взгляде на лицо человека; но это умели многие женщины в ее семье. До нее были и другие.
Троэты были людьми некрупными и больше интересовались учением, чем фермерством, что обособляло их от остальной общины. Но в каком-то смысле им досталась иная сила, чем фермерам. Как ни странно, этой силой, как правило, обладали женщины, и выражалась она не в противопоставлении себя природе, не в бесплодных попытках ею управлять, но в своеобразном повседневном союзе с ее законами. И в ответ природа вознаграждала их, женщины в семье Троэт – по меньшей мере, одна или две в каждом поколении – имели особенное чутье, как будто куда лучше фермеров понимали особенности важнейших процессов: дождей, грядущих ветров, циклов жизни растительности, сменяющихся времен года и фаз луны. Миссис Порот помнила, что ее бабушка по материнской линии, похороненная под фамилией Бакхолтер, но урожденная Троэт, умела читать погоду по петушиному крику или по углу солнечных лучей и между делом говорила о «неприметных знаках», на которые другие не обращали внимания. Она не могла объяснить свой дар. Когда ее спрашивали о нем, – как делала, будучи еще ребенком, внучка, – пожилая женщина лишь пожимала плечами и отвечала, что у нее просто «другой способ смотреть на мир».
Сама миссис Порот, как считалось, унаследовала некоторые способности от своей бабки; ребенком она смутно начала понимать, как заставить мир говорить с ней запахами и оттенками цветов, формой листьев или облаков. В ее талантах не было ничего особенного – до тринадцатого лета ее жизни, когда, подчиняясь необъяснимому порыву, она в день похорон бабки забралась по лестнице на чердак дома старой женщины и нашла Картинки.
Неумелые рисунки были выведены яркими карандашами и мелками на дешевой, пожелтевшей и хрупкой от старости бумаге – такие мог нацарапать девятилетний ребенок. Судя по всему, с тех пор прошло по меньшей мере полвека.
Распахнув глаза от изумления, девочка разглядывала одну картинку за другой и чувствовала, как внезапно сильнее забилось ее сердце. И хотя они были неумелыми, изображения выделялись на фоне растрескавшейся, пожелтевшей бумаги с ужасающей ясностью. Двадцать одна Картинка, каждая на отдельном листе – и все они внушили девочке невыразимый ужас, каждая по-своему. Было там белое, похожее на птицу создание с окровавленной грудкой, оно явно умирало. Был омут с черной водой, под поверхностью которой что-то таилось. Бледно-желтая книга, толстая и отчего-то отвратительная. Невысокий земляной холм странной формы, сатанински-красное солнце, холодная, гнетущая луна и круглый белый предмет на черном фоне, который девочка поначалу приняла за еще одно небесное тело, какую-то планету или луну, но в конце концов с содроганием осознала, что это громадный, круглый, лишенный век глаз.
Некоторые