участкам тела, ища следы паразитов. Только бы не оказалось так, что один из них прокрался внутрь и уже пожирает тело изнутри.
Нужно было сделать это раньше, сразу, когда пришлось лезть через кусты. Впрочем, кроме рук, шеи и головы, открытых участков на теле нет. Есть еще дыра на ноге, проеденная кислотой из растения, но она теперь скрыта за шиной, вернее, за куском дерева, примотанным самодельным шнурком. Вряд ли до нее черви сумеют добраться, хотя исключать этого и нельзя.
В любом случае, ощупав голову и шею и осмотрев руки, найти ран не удается. На руке остался след от червя, плотная, уже заросшая дырка. Наверное, будет шрам, но зато боль уже почти исчезла. Теперь все явнее чувствуется голод и опять одолевает жажда. Скорее, нужно скорее закончить копье, ведь идти на того зверя с ножом слишком опасно. Да и силы организм еще не восполнил и чувствуется слабость.
Как вдруг, снова поднимается шум. Только отступил холод, едва дневное тепло пробралось в гущу леса, о чем тут же возвещают сотни звериных голосов, забушевавших яростным оркестром пробудившейся жизни.
Одновременно с этими звуками просыпается и ум. Мгновенно начинает колотиться сердце. Все лучше сознание угадывает привычки Асумгарда, все лучше понимает его ужасных обитателей, когда из леса начинают доноситься вой, рев, стоны и крики животных, проснувшихся в одно мгновение, и так же быстро разогнавших спокойствие и тишину.
Рука тут же хватается за нож. Все точно, как вчера. Похоже, что жизнь здесь не такая спокойная, как вчера показалось. Днем было тихо, как и ночами, но вечером и утром поднимается такой шум, что кажется, будто бы со всех сторон несутся стада обезумевших животных, проклятых обитателей адской планеты.
Снова начинает трясти кусты. Теперь уже не так страшно, когда уже можно догадаться, что это всего лишь птицы, но, черт возьми, как же они шумят! Кусты так мощно трясутся, что остается только удивляться, как весь этот шум не разбудил вчера, когда пришлось спать под этими кустами. Трудно вообразить, насколько истощен был жаждой, болью и страхом организм, что слух не пожелал вчера очнуться от звуков этого безумия.
В этот раз почти сразу же из кустов вылетает небольшая, темная птичка, но уже не ударяется в лоб, проскальзывает мимо, взмывает вверх, начинает кружить и не перестает отвратительно орать. Звук ее голоса, опускаясь сверху, отделяется от голосов других птиц, но теперь совершенно ясно, что других животных в кустах нет, и эта огромная стая оголодавших за ночь крылатых созданий, едва не разрывает стену кустов в клочья, желая поживиться спрятавшимися на листах плотоядными червями.
Недолго эта мысль радует, давая успокоиться и почувствовать себя в безопасности. Сегодня маленькие, резвые птички быстрее заканчивают терзать кусты, выстрелами одна за другой вылетают наружу, проносятся мимо в опасной близости, словно ничуть не боятся, но пока все же пролетают мимо и взмывают кверху.
Большая