закрыть лицо. Палку тут же приходится выпустить. Очевидно, она не лучше ножа. Пока левая рука укрывает глаза, нос, рот и лоб, правая размахивает ножом так неистово, что кажется, должна была зарубить уже полстаи.
Черт его знает, почему. Глаза открываются, желая выглянуть из-под руки, и мгновение внезапно останавливается.
Время замирает, когда прямо здесь, перед глазами, на расстоянии пары ладоней оказывается одна из этих мелких тварей. Она будто зависает на миг в воздухе, мгновенно отпечатываясь в уме четкой, ясной картинкой.
Это уже потом, чуть позже сознание разглядит эту картинку в подробностях, когда рука снова укроет лицо, но именно сейчас взгляд улавливает все черты отвратительного создания. Маленькие, быстрые крылья, движения которых такие скорые, что выглядят, как черные, размытые облачка пара. Кривой, скрученный клюв похож на скошенные лезвия старых ножниц, полотна которых, хоть и кривые, но прилегают друг к другу очень плотно.
И вдруг, снова время разгоняется, в одно мгновение теряя всю плавность течения. Птичка рывком бросается вперед, ныряет под локоть и чуть не впивается в подбородок.
Ударившись в грудь, маленькая, противная сволочь начинает барахтаться под рукой, будто застряв, и рука тут же открывает лицо, чтобы выпустить, а лучше оттолкнуть, или даже убить мелкую гадину.
Только за птицей не удается даже проследить. Едва рука открывает лицо, как в обе щеки тут же впиваются скрученные птичьи клювы, а рука снова пытается скрыть от них лицо, пока на нем еще остается что-то, кроме черепа.
Кажется, прошло уже столько времени, что пора бы этим чертовым птицам оставить свои попытки и убраться, но они продолжают неистово долбить клювами по корпусу, по рукам и плечам, выдирать клочья волос с головы и иногда кусать за руки.
Больше всего опять достается левой. Не успела она перестать болеть от ожогов, как теперь кожу на руке вырывают эти чертовы птицы. Впрочем, правой тоже достается не мало. Ненасытные твари нагло дерут кожу, порываясь добраться до самых костей, ободрав с них все мясо.
– Аааа! – вырывается яростный крик.
Жаль, каким бы громким он ни был, птиц это ни на миг не заставляет испугаться. Про других зверей уже и думать некогда, только бы дожить до того момента, когда солнце начнет печь настолько сильно, что птицы не выдержат. Их черный окрас – худшая защита против такого безжалостного солнца.
Точно! Черт! Мысли едва успевают в этом безумии складываться в идеи, но и одной достаточно. Глаза страшно открыть, но ум резво вспоминает, с какой стороны костер, с какой стороны кусты, быстро угадывает, в какой стороне черный, зыбкий песок, который должен бы уже нагреваться лучами горячей звезды.
Приходится лечь на живот, обе руки положить на землю перед головой и ползти, забыв про еще только недавно сросшуюся, кривую ногу. Коленом сломанной ноги приходится опираться на землю, а второй ногой отталкиваться, чтобы