Между Белой и Черной. Уфимская жизнь конца тысячелетия. Иосиф Гальперин

не сразу определили, ему ничего не сказали, прислали вертолет, он счел его достойным рангу. А не тяжести случая. Привезли в совминовскую палату. Чуть очухался, допустили к нему (по блату!) секретаршу, а та и ляпни: «Ой, Вазир Хашимович, вы так хорошо выглядите, а нам сказали, что у вас инфаркт!» Инфаркт?! Он узнал об этом и, не зная, что инфаркт не всегда смертелен, умер. Умер на краю эпохи, когда комсомольские вожди начали завоевывать иные высоты. Я любил тыняновского «Вазир-Мухтара». А литературные ассоциации крепче идейных симпатий.

      Понял это, помогая погрузить цинковый гроб в Ан-2, увозивший Вазира в далекую деревню, на родовое кладбище. При жизни он бы обязательно отметил, что первый секретарь обкома комсомола тоже тащил с нами тяжелый ящик. Вазир был ценен непосредственной, яркой иллюстрацией того, что система делает с человеком. И своими отклонениями от штампованных представлений о ней. Несмотря на естественный в его среде национализм и шуточки о евреях. Потому что он, начальник, которому было позволено (о чем Вазир напоминал неоднократно) выгнать меня в любой момент и тем самым оставить не только без куска хлеба, но и без профессии, позволял с собой спорить. Даже по национальному вопросу.

      Благодаря его школе, всех следующих редакторов я не боялся вовсе и стал писать то, что думаю в данный момент. Это не значит, что писал я сразу обязательно очень смело, поскольку не всегда получалось смело думать. Но в принципе мог себе позволить. Однако надо для честности заметить, что понятие смелости в официальной журналистике менялось довольно быстро на протяжении 80-х. Дело не в лицемерии, а в нехватке представлений о норме. Тогдашние борения, метания и достижения теперь выглядят чистой архаикой. Впрочем, как и последовавшие за ними гораздо более серьезные схватки…

      Вначале смелым казалось напечатать юмористический рассказик приходящего автора. Весь смех был в названиях товаров, недоступных герою, но очень им желаемых (я даже не сразу понимал, что именно автор называет – не было опыта обладания). Как у Жванецкого – посетитель на складе, где все есть (этот его рассказик тогда в Уфе не был известен). А за рассказик того же внештатника «Адский камень» меня чуть не уволили, потому что автор, протащенный мной на страницы печати, пародировал гордость республиканской туриндустрии «Арский камень». Тоже не шибко пародировал, а просто описывал ужасающий уровень сервиса.