бы я лишилась чувств в его объятиях и все такое прочее.
– Вы думаете, мы сюда приплыли? – огрызается Мер.
– Нас ожидает машина, – быстро вставляет Эффи, одаривая его невыносимо шикарной улыбкой. – Но все равно спасибо.
Мой избранник краснеет, смотрит на мою среднюю сестру и начинает моргать так, будто из нее сыплются искры (хотя она даже не накрашена, в бесформенном оранжевом худи и неоново-желтых легинсах), и я сразу отправляю его в разряд отвергнутых.
Он провалил собеседование.
Следующий.
– Валентайны! – кричит толпа, когда металлическая дверь снова открывается. – Что случилось? Как Джульетта? Когда она выйдет отсюда? Можете сказать нам что-нибудь? Ну хоть что-то!
У меня есть наносекунда на то, чтобы улыбнуться им самой загадочной на свете улыбкой кинозвезды, а потом у меня на голове снова оказывается свитер Мерси.
– Это переутомление? – сквозь пушистый ворс до меня доносятся крики журналистов. – Депрессия? Сумасшествие? Полная психическая невменяемость?
– Документы о разводе уже подписаны? Что вы скажете об информации, что ваш отец уже помолвлен с другой женщиной?
– Джульетта будет на премьере своего фильма в следующие выходные?
– Какого бренда на вас сапоги?
Этот последний вопрос, очевидно, обращен к Мер, потому что все мы, кроме нее, обуты в кроссовки и на них сложно не заметить логотип Nike.
Мерси замирает на месте, а я от любопытства начинаю крутить головой в свитере, пока наконец не выглядываю немного наружу через рукав.
Медленно, сверкая глазами, моя старшая сестра поворачивается лицом к толпе.
– Это, – холодно говорит Мер во внезапно повисшей тишине, – сугубо частное дело. Хотя мы и живем под постоянным светом прожекторов, мы такую жизнь не выбирали. Мы вам ничего не должны, как и вы – нам. Пожалуйста, постарайтесь это запомнить… – Она на секунду замолчала. – Мы всего-навсего тинейджеры, которые стараются держаться, несмотря на мамину болезнь…
Голос Мер срывается, ее подбородок дрожит, а глаза наполняются слезами. Журналисты не издают ни звука, диктофоны застыли в воздухе.
Я с изумлением смотрю на сестру.
– Пожалуйста, – продолжает Мерси дрожащим голосом, – позвольте нам справиться со своим горем в спокойствии и хоть несколько минут побыть обычной семьей, кем мы на самом деле и являемся.
Она часто моргает, потом отворачивается, но все успевают заметить, как по ее левой щеке скатывается одинокая слеза.
– Gucci, – тихо добавляет она. – На мне сапоги Gucci, но не понимаю, с какой стати вам это так важно.
И скрывается в лимузине.
Как только дверь захлопывается, я стягиваю свитер с головы и обнимаю сестру за шею.
– О, Мерси, – шепчу я, неуклюже прижимаясь к ее уху в порыве чувств, – пожалуйста, не волнуйся. Мама поправится. Она вернется домой со дня на день. Это все просто дурацкие слухи. А мы всегда есть друг у друга. Я так тебя люблю и…
И тут я слышу взрыв смеха.
– Ну