играть, как он. Бойких женщин он забалтывал, кокетничая с ними. Если видел недоверчивых, делал серьезное лицо и говорил доверительным тоном. Джо умел изобразить обиду и замешательство, если какая-то женщина морщила нос, разглядывая его овощи и фрукты. Таким он предлагал поискать в Лондоне морковь посочнее и лук позабористее. Порою Джо устраивал маленькое представление: разрезав апельсин пополам, выдавливал сок прямо на булыжники. Оранжевую струйку было видно за несколько футов. Фиона собственными глазами видела, как изумленные люди тянулись к его тележке. Затем Джо сворачивал из газетного листа кулек, бросая туда «не два, не три, а целых четыре больших чудесных апельсина, которые обойдутся вам всего в два пенса!». Кулек закрывался и церемонно вручался покупателю.
Небесно-синие глаза Джо и его улыбка никак не могли повредить торговле, равно как и торчащие из-под шапки русые кудри, завязанные сзади в хвост. Фиону обдало теплой волной. Ее щеки покраснели. «Мысли надобно держать в чистоте», – вспомнились ей наставления монахинь. Конечно, надо, но только это становилось все труднее. Под красным шейным платком Джо виднелась треугольная полоска кожи. Фиона представила, как она касается этого треугольничка пальцами, а потом и губами. Его кожа всегда была такой теплой и так вкусно пахла свежей зеленью, которую он весь день продавал. Его лошадью. Воздухом Восточного Лондона, вобравшего в себя оттенки угольного дыма и речного ила.
Однажды Джо залез Фионе под блузку. Было это в темноте, за пивоварней «Черный орел». Он целовал ее губы, шею, впадинку на шее, после чего расстегнул блузку и камисоль. Его рука скользнула под ткань камисоли. Фионе казалось, что она растает от жара его прикосновения и собственного желания. Она отодвинулась. Нет, не из скромности и не от стыда. Фиона боялась, что ей захочется большего, и не знала, куда желание их заведет. Ее представления о близких отношениях между мужчинами и женщинами были весьма туманными и в основном касались запрета на такие отношения до брака.
Никто и никогда не говорил с Фионой на подобные темы. Свои скудные знания она получала на улицах. До нее долетали разговоры соседей о случке их собак. Она слышала грубые шутки парней и вместе с подругами подслушивала разговоры старших сестер и матерей. Для кого-то нахождение в постели с мужчиной было откровенной пыткой, которую они стоически выдерживали год за годом. Иные, наоборот, хихикали и говорили, что им постоянно хочется еще.
Джо вдруг заметил ее в толпе и улыбнулся. Фиона покраснела. Он наверняка знал, о чем она сейчас думала.
– Фи, иди сюда! – позвала мать. – Я еще овощей не купила…
Кейт направилась к тележке Бристоу. Фиона поспешила за ней.
– Привет, дорогуша!
Это мать Джо поздоровалась с ее матерью. Роуз Бристоу и Кейт Финнеган выросли в Уайтчепеле. Их детство прошло на унылой улочке близ Тилли-стрит. Теперь они жили на Монтегю-стрит, разделенные одним домом. Из материнских рассказов Фиона знала, что в детстве ее мать и миссис Бристоу были неразлейвода.