прошел к лестнице:
– Дядя Роддиии! Обедать!
Ответа не было. Тогда Чарли потопал наверх.
Фиона вымыла Шейми руки, усадила за стол, повязала салфетку и дала кусок хлеба, чтобы не мешал. Затем достала из шкафа и понесла к плите шесть тарелок. На три выложила по куску мяса, добавив картофельного пюре с подливой. Кейт вытащила из духовки сковороду, разделив запеченные колбаски на три порции и разложив по оставшимся трем тарелкам. Туда же пошли остатки пюре и подливы.
– Жаба в норке[2], – захихикал Шейми, глядя на хрустящие холмики испекшегося теста и голодными глазами пересчитывая кусочки колбасы, выглядывающие оттуда, словно стайка пугливых лягушек.
Мясо для мужчин. Для женщин и Шейми – колбаски в тесте. Кейт и Фионе даже в голову не приходило оспорить такой порядок вещей. Мужчины были кормильцами семьи. Мясо требовалось им для поддержания сил. Женщины и дети по субботам и воскресеньям ели бекон или колбаски. Конечно, если недельный заработок это позволял. Кейт за гроши стирала белье и гробила себя ничуть не меньше, до боли в суставах отжимая простыни и рубашки и поднимая тяжелые корзины. Фиона часами упаковывала чай, под конец смены не чувствуя ног. Однако все это не являлось основанием, чтобы менять устоявшуюся традицию. Заработки Пэдди и Чарли составляли львиную долю семейного бюджета. С этих денег платили за жилье, покупали одежду и большинство продуктов. Заработки Кейт и Фионы шли на оплату угля и хозяйственные нужды вроде сапожной ваксы, керосина и спичек. Если, не дай Бог, Пэдди и Чарли заболеют и потеряют работу, пострадает вся семья. Так было в каждом доме на каждой улице Восточного Лондона: мужчины питались мясом, а женщины – чем придется.
На лестнице снова послышались тяжелые шаги Чарли.
– Мам, его там нет, – сообщил Чарли, возвращаясь за стол. – И кровать не тронута. Похоже, он сегодня не ночевал.
– Странно, – пробурчал Пэдди.
– Ну вот, теперь его обед остынет, – забеспокоилась Кейт. – Фиона, давай мне тарелку. В духовку поставлю. Куда ж он подевался? Пэдди, а утром ты его видел?
– Я ведь ухожу раньше, чем он возвращается. Я никак не мог его видеть.
– Только бы с ним ничего не случилось, – вздохнула Кейт.
– Если бы случилось, мы бы уже знали, – спокойно отозвался Пэдди. – Чего зазря волноваться? Может, сменщик его заболел и Родди остался дежурить. Служба у него такая.
Родди О’Мира, жилец семейства Финнеган, не был их родственником, но дети все равно звали его дядей. Он вырос в Дублине вместе с Пэдди и Майклом, младшим братом Финнегана. Затем все трое перебрались в Ливерпуль, а оттуда в Лондон, обосновавшись в Уайтчепеле, где Пэдди и Родди пустили корни. Майкл отправился дальше – в Нью-Йорк. Всех детей Финнеганов Родди знал с самого рождения. Маленькая Фиона и Чарли любили качаться на его коленях. Родди спасал их от уличных забияк и бродячих псов, а вечерами, перед сном, когда вся семья сидела у очага, рассказывал страшные истории. Для них он был в большей степени дядей, чем Майкл, которого дети никогда