никого не ждёшь!
Снова плохой дяденька доносит хриплый смешок. И тоже кашляет.
Когда он закончил, я опять, не поворачивая гоовы пощурился по сторонам. Смотрел за его спину. Вдруг он не один. Чувство, кем-то затаённого и как-будто подглядывающего, скреблось под ложечкой и я ничего не мог с этим сделать.
"Может кто-то положит мне руку на плечо сзади, а может кто-то возьмёт за другую руку и потянет. Потом скажет: Вот где ты мне попался! И засмеётся, болтая головой вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз…"
Именно так выглядел мой страх; по-другому я называю это трусость. Да, я трус и то, что это правда признаваемая мною, несколько облегчает мою участь передо мной же самим. Сейчас меня направляет страх и даже можно назвать тот факт, что я не остался дома, я смело называю словом бояться. В детстве мне казалось, что это пройдёт в юности и само собой, а вот в юности я пришёл к выводу о том, что трусость можно победить, только физической силой.
Победить, значит предстояло драться, вести борьбу, возможно долгую и затянутую неизвестностью её окончания. И будет ли победа за мной, не давала мне покоя,– вдруг борьба окажется напрасной. Вдруг за правду, я смогу проиграть. Это тоже немного страшно!
В очередной раз, выглянувшая из-за туч луна, словно подтвердила мои кажущиеся странными думы, ну и дала маленькую возможность разглядеть встретившегося мне путника. Не такой уж он и здоровый, как мне показалось сначала; правду ведь говорят, что у страха глаза велики, да ноги быстрые.
Ну на счёт ног я, может, конечно и слукавил.
Мне хорошо был виден задний план и предположительное место его появления. Даже отпечатки его следов на песке, мне без труда удалось отличить от других. А он сам как ожившее пугало, вот, где-то за теми деревцами, спрыгнуло с шеста и вывалилось на мою голову. Он уже близко. Его угловатые скулы видно было даже на таком расстоянии (если не считать того, что включены были все визуально-фантазийно-воображаемые органы обработки информации). Взъерошенный чуб постоянно падал на глаза и он вздёрнутым движением головы, закидывал его назад и несколько секунд, он так и держал голову вздёрнутую к верху.
Он также как и я, время от времени оглядывался по сторонам как испуганный волчонок, и я даже через реку слышал его тяжёлое дыхание, как-будто до встречи со мной он пробежал несчётное количество километров. Но он не трус и просто потому, что вот так, посреди ночи сумел позвать меня и пообщаться. Если конечно не считать того, что парень возможно и псих.
Но речка служила мне надёжным щитом и путь отхода был тоже надёжным. Напряжение в моём теле потихоньку снижалось, падала температура накаливания нервных окончаний – ведь пока он на другой стороне берега, для меня он не опасен. Да и те несколько слов, перемолвленных между нами, как бы навели безопасный мост, по которому я же и смогу спастись от него, в случае чего. Но это так, философия.
Я видел, как человек на том берегу, присел на корточки и стал рыться в нагрудном кармане рубахи, не особо-то и волнуясь, что я стою на другом берегу реки