На днях приеду, все расскажу, а сейчас меня такси ждет. А это тебе, – он протянул сверток, – Нам конфет там надарили, просто засыпаться. Ты извини, они в пакете, мы их с реквизитом через таможню провозили.
– Ты лучше маме конфеты отвези.
– Папа, всем хватит. Ну, я побежал.
– Подожди. Какие хоть у тебя планы?
– Пап, буду пока в Москве. Предложили в мюзикле поработать.
– А что такое – мюзикл?
– Опера.
Для второгодников…
Вот и пообщался с сыном. Я понимаю, что у них своя жизнь, вспоминают – и на том, спасибо. И не обижаюсь.
Да и обижаться мне оказалось некогда. Позвонила Анастасия:
– Как у тебя настроение?
– Нормально. Обоих сыновей повидал, – об остальном мне не захотелось ей рассказывать, – Хорошие у меня сыновья.
– Нормальные. Только молодые еще.
– Быть нормальным никогда не рано…
– Работаешь?
– Сейчас сяду.
– Я хотела тебе сказать, что я тебя, Петь, уважаю, – такое, я от Анастасии слышу впервые. Ей богу, она, казалось, плакала:
– И всегда уважала.
– Что случилось?
– Этот помощник спикера. Это такая какашка. Два часа подержал в приемной, а потом сказал, что занят. И денег я теперь не получу.
Ты бы так никогда не сделал, – кажется, она в этот момент совсем не задумывалась над тем, что, прежде всего, я никогда не буду помощником спикера, – А вообще-то, ты правильно сказал когда-то.
– Я, Стася, часто говорю правильно. Я редко правильно поступаю.
– И все-таки, когда мы познакомились, ты очень хорошо сказал.
– Ты, милая, не слишком внимательно меня слушай. А-то, ведь я часто глупости говорю.
– Нет. Тогда ты очень здорово сказал. Обобщающе.
– Я уже и не помню, – проговорил я, а телефонная трубка донесла до меня появившуюся сквозь слезы Стасину улыбку. Что-то вроде солнышка в грибной дождик:
– Ты тогда сказал: «Ной – не ной, а деньги будут…»
Анастасия и не подозревала того, как близка была к истине в то время, когда я собрался сесть за работу. Кстати, любимая работа – это очень простая вещь. Я могу заниматься ей в любое время, и только усталость может меня остановить.
Труд художника – это тяжелый труд, но он стоит особняком, потому, что это труд благодарный. Ни врач, ни юрист не имеют такой бескорыстной благодарности, как художник. И, в отличие от других, в отличие от писателя, композитора или певца – благодарность художнику, как правило, персонифицированная. Его благодарит не человечество, а совершенно конкретный человек – тот, кому, в конце концов, достается картина. А вот ругают художника от имени человечества, как и поэта. Адвоката или врача, наоборот, ругают реальные люди.
Есть еще одно отличие работы художника от всех остальных работ. Для любого человека, эффективный труд это условие материального благополучия, а, следовательно, свободы. Только для художника свобода является условием эффективного труда.
Никогда я не испытывал проблем с состоянием, которое обыватели называют