лучшим – это не повод для того, чтобы ему просто так погибать от чьих-то пуль в затылок…
– Что же делать с теми, кто участвует в гражданских войнах? – Риоль в первый раз обратил внимание на то, что постоянно задает вопросы.
Это был его первый опыт.
Он, человек не совсем молодой, побывавший в самых разных местах и видевший многое, вдруг ощутил то, сколько вопросов перед ним встает.
И вообще, сколько вопросов стоит перед человеком, когда рядом оказывается тот, кто способен их выслушать и помочь найти ответ.
Крайст промолчал, а Искариот ответил так, словно ответ на этот вопрос у него давно был готов:
– Вначале – оплакивать не судя, а потом – судить не оплакивая…
– Хорошо, что я родился в другую эпоху, – проговорил Риоль, – Хорошо, что страна ушла из этого времени.
– Эта эпоха пока не закончилась, – ответил ему Крайст.
– Когда же она закончится?
– Когда будет поставлен памятник всем погибшим в этой Гражданской войне…
– Когда-то это должно окончиться.
– Не скоро. После гражданских войн – гражданского мира не бывает очень долго…
Риоль довольно хорошо знал холм, возвышавшийся рядом с его домом, и потому был несколько озадачен тем, что у них под ногами оказалась основательно наезженная грунтовая дорога, ведшая к вершине.
– Раньше я этой дороги не видел, – проговорил он, пожимая плечами.
– Ты не видел ее позже, – ответил Крайст, – Пойдем по ней?
– Пойдем. Похоже, что это – провидение.
– Пошли. Только помни, что провидение – это автор пьесы, а не актер на сцене…
Но идти им пришлось совсем не долго. За первым же поворотом, там, где кусты подступали к самой дороге, их остановил окрик:
– А, ну, стой! Стой, кому говорю. Кто позволил шляться по секретному объекту? – прямо перед ними стоял человек вооруженный допотопной винтовкой с примкнутым к концу ствола длинным штыком.
Крикливый винтовконосец был одет в стиранную перестиранную гимнастерку без погон, но с заплатами на локтях, подпоясанную истертым кожаным ремнем. Его ноги, обутые в дырявые ботинки, которым веревки заменяли шнурки, украшались грязными обмотками. Фуражка на голове, хоть и звездила над сломанным козырьком, но была такой помятой и пыльной, что вызывала брезгливость.
«Крайст тоже одет в поношенную и заплатанную одежду, но его одежда была всегда чистой, а одежда человека, остановившего их, казалась грязной, даже сразу после стирки.
Прекрасная помесь власти и нищеты», – подумал Риоль, и это было последнее, о чем он успел подумать, перед тем, как получил удар в затылок.
Откуда-то из травы повыскакивало еще несколько таких же вооруженных людей, и они, скрутив Риолю и Крайсту руки за спиной чем-то вроде колючей проволоки, впивавшейся в кожу своими шипами, потащили их по дороге, норовя при этом то пнуть ногой, то ударить прикладом в спины своих пленников.
Впрочем, двигаться, таким образом, Риолю и Крайсту выпало не долго. Уже через несколько шагов дорогу перегородил высокий забор, не окрашенный, но с хорошо прошпаклеванными