что заранее предполагал бессмысленность многих из них…
В это время к ним подошла очень красивая девушка-разносчица кушаний: «Что подать господам?»
Черные волосы, карие глаза.
Таких, одним движением руки, легко рисуют хорошие рисовальщики угольным карандашом.
Риоль невольно засмотрелся на нее:
– Посмотри, Крайст, какая она красивая.
– В моем возрасте меню уже интересней, чем официантки, – застенчиво ответил Крайст, но в этот момент, обратив внимание на непривычную и дорогую одежду новых посетителей, грубо оттолкнув девушку, нарисованную углем, пред ними очутился жирный корчмарь:
– Что изволят господа чужестранцы?
– Мяса, – ответил ему за всех Искариот.
– И не забудьте подать еду тем странникам, что сидят в углу, – добавил Крайст.
Мясо принесли через несколько минут, но когда из угла, где сидели странствующие монахи, раздалось:
– Спасибо тебе, Господи, за пищу, посланную нам, – Крайст, без всякого успеха попытавшийся вилкой отделить кусочек мяса, поморщился, и, не выдержав, воскликнул:
– Ну, уж нет! Этот жесткий бифштекс послал нам не Бог, а мерзкий буфетчик, ленящийся отбить мясо и вымочить его в молоке или вине перед жаркой.
– Да это безбожник! – возмущенно крикнул один из странствующих монахов.
– Перестань, святоша, – донеслось с той стороны стола, где сидели крестьяне, – Просто выпил человек лишнего.
При этих словах Искариот задергался от хохота:
– Настоящий мудрец тот, кому дураки отказывают даже в праве считаться трезвым…
Желтые глазки толстого корчмаря бегали по лицам споривших, а физиономия отражала желание понять, грозит ли такой разговор неприятностями ему самому
И определить меру этих неприятностей.
Два княжеских стражника, остановившие своих лошадей у коновязи во дворе, спешившихся и направившихся к дверям корчмы, положили конец сомнениям.
«Стражники разбираться не станут, – решил корчмарь, – За любой спор о боге – княжеская дыба обеспечена».
– Тише! – зашипел он, выпучив свои глазки, отчего они стали еще желтее, – Тише! Хватит спорить. Княжеская стража.
Все сидевшие в зале, включая и странствующих монахов, тут же примолкли – видимо, иметь дело со стражей не хотел никто.
Богу – богово, князю – князево.
Но стражники, постояв у дверей и, видимо, передумав входить, ускакали.
Корчмарь облегченно свободно вздохнул, и ему тут же захотелось найти виновного в его собственном страхе.
Когда трус вздыхает свободно, ему всегда хочется кого-нибудь наказать за свой прошлый страх.
Настоящие виноватые за страх могут нагнать новые страхи, поэтому виновного трус всегда ищет не среди тех, кто вызвал страх, а среди беззащитных.
Самой беззащитной оказалась девушка, нарисованная углем.
– Убирайся отсюда!
– Куда же мне идти, хозяин?
– Подыхать на