вы молодец, – оценил врач профессиональное наложение жгута. – Имеете опыт?
– Сегодня первый раз на практике, а, вообще то, я медучилище заканчиваю.
– Тогда можно спать спокойно.
Врач сразу оценил серьезность раны, поэтому мягко, но настойчиво забрал из рук Валентины жгут, быстро подтянул его и завязал тугим узлом, освободив себе, тем самым, руки для основной работы.
– Ну, где ты там?
Из "скорой" вылез фельдшер, парень лет тридцати, по одному только помятому лицу, которого можно было сразу понять, как хорошо он где-то накануне гулял.
– Видите, какой у меня помощник? Так что попрошу вас помочь мне, коллега.
Врач раскрыл свой саквояж.
– Рану, конечно, не осматривали? Правильно, кровоток мог усилиться, и мы бы тогда не успели.
– Артерия акселяриус?
– Браво, коллега. Теперь вижу, что наших медсестер учат не только правильно капельницы ставить.
Вале была приятна похвала этого, по всем приметам, видавшего виды мужика, но покраснеть она не покраснела, слишком уж была сосредоточена.
Про артерию акселяриус им в училище, конечно, не рассказывали, хотя, вполне возможно, что когда-то и прозвучало в аудитории это непонятное латинское слово.
Еще школьницей Валя отдыхала у бабушки в далекой, полувымершей деревне в центре России.
Баба Маня ставила с утра самовар, ловко отпиливая тонкой ножовкой от ствола срубленной накануне высохшей березки маленькие, аккуратные чурочки, которые бросала в сияющее огнем черное, ненасытное жерло самовара.
Неожиданно сзади подкрался шатающийся по двору петух и примостился клевать высаженную бабкой рассаду заморских цветов, до которых та была большая любительница.
Баба Маня, конечно же, это заметила, потерпеть такого нахальства не смогла, вот и замахнулась на петуха березовой веткой, но вдруг охнула, осела кулем на землю, обхватила левой рукой правую, ставшую неподвижной, словно плеть, и завыла от боли.
Маленькая Валя перепугалась, подумала, что у бабушки плохо с сердцем, и она сейчас умрет, как умерла с месяц назад их соседка, еще совсем не старая тетя Надя, возившаяся в огороде, и вдруг ни с того, ни сего упавшая лицом в грядку. Врач тогда сказал, что умерла от сердца.
Мать Валентины, у которой заканчивался отпуск, и она собиралась вечером ехать на станцию, побежала по деревне, и скоро привела небритого низкорослого, но довольно упитанного мужичка вполне городского вида, хоть тот и был в старой, выгоревшей добела телогрейке, и вымазанных глиной сапогах.
Незнакомец велел раздвинуть на терраске стол, а бабушке – лечь на него животом и светить правую руку до самого пола.
Распорядившись, ушел курить.
Через десять минут вернулся, снял телогрейку, встал возле стола.
– А теперь терпи, бабуся!
Вале было плохо видно, что там мужик делает с её бабушкой, она лишь заметила, как тот взялся своими руками за её правую, и что-то стал поворачивать.
Бабушка коротко, но громко вскрикнула, раздался глухой щелчок…
– Можете