подхватил малышку и, стараясь не встречаться глазами с белкой или скелетом, направился к дому.
Что-то произошло. Поначалу Джорджи ничего не понял. Все случилось так же быстро, как опускается веко, когда человек моргает, или даже быстрее – например, как вырастает одна из новых веток на проклятом дереве.
Дома не было. Не было заросшей тропинки, ведущей на заднюю часть стариковского двора. Чуть поодаль не стояли соседские дома, из окон которых уже должен был литься свет, так как наступила быстрая осенняя темнота. Ничего такого. Был один лишь овраг, на дне которого что-то продолжало шевелиться.
Джорджи повернулся, не понимая, как умудрился уйти в совершенно другую сторону, но в то же время, обогнув ствол, все так же остаться на краю гигантской, поросшей бурьяном ямы.
Где-то позади раздался писклявый двойной хохот. Джорджи похолодел. Он сделал еще пару попыток уйти, но так или иначе оказывался в пространственной петле у дерева.
– Эй… Что за шутки? – Джорджи вдруг понял, что обращается именно к белке, которая тем временем пробовала языком содержимое черепной коробки скелета.
– Эй, что за шутки? – раздутая голова белки толком даже не открыла пасть, но оттуда донесся отчетливый издевательский голосок.
Джорджи заорал, что было сил припустив с места, и ему казалось, будто еще немного, и он таки сможет обогнуть корявый подпиленный ствол со скелетом внутри.
Дыхание переломилось, как от удара в солнечное сплетение, и Джорджи стал задыхаться. Темнота становилась гуще. Белка что-то болтала, а ноги Джорджи стали отказывать.
«Я в мире мертвых. Это «тот свет», и я, наверное, умер. Или нахожусь в пограничном состоянии, и это место меня не отпускает…»
Мысли пугающим вихрем, роем пчел бились в голове. Джорджи подскочил к оврагу и замер.
Идея пройти низом еще толком не созрела, но Джорджи убил ее, едва бросив взгляд на дно. Гигантская яма оказалась густо покрыта чем-то слабо различимым во мраке. Оно было темным и извивающимся, и тем не менее в этом «чем-то» отлично угадывались похожие на змей древесные корни.
«Я не первый… Один в дереве, а остальные – там, внизу, насаженные ребрами и глазницами на вот это…»
Джорджи поднял взгляд на потемневшие небеса и заплакал. Они оказались совершенно черными. Ни единой звездочки, хотя туч не было и в помине.
Над деревом и оврагом, над тьмой, клубящейся с противоположного края, висели три алые луны. Четвертая медленно выплывала, напоминая светящееся стекло карманного фонаря. Несмотря на то, что луны были нестерпимо яркими, они почти ничего не освещали. Пространство вокруг Джорджи поглощало свет.
– Господи… Господи… – Джорджи упал на колени. Горло распирал горячий соленый комок из плача и подобравшейся паники.
«Господи… Господи…» – передразнил мутант.
Джорджи выставил перед собой заглохшую бензопилу, но самец белки совершенно не обращал на это внимание. Он просто стоял и пялился, странно цокая языком. Если бы Джорджи не был столь растерян, то непременно