домов. До войны все колхозники. Три брата Фоминых – старики-погодки – основная рабочая сила в деревне. От дедов веяло упорством и силой.
Дед Филипп
Старший из братьев, крупный, кряжистый, краснобородый, со стальным взглядом, обихоженный, всегда в голубой рубахе, дед Филипп конюшил. Кокшаровские кони считались лучшими в колхозе. Упитанны, выхолены. В конюшнях всегда свежая подстилка. Двор подметен. Сбруя исправна. Подогнана к каждой лошади. На конном дворе, в доме и в огороде – порядок и благоуханье. Его все побаивались, как взрослые, так и подростки. Не дай бог, если он увидит натертость от хомута или чересседельника. Молчаливый дед упрется глазами и что-то забормочет. Иногда и взрывался, крыл почем зря, но в бога и мать – никогда. Стоит виновник ни жив, ни мертв. Но дед быстро отходит: помогает распрячь лошадь, раны смазывает мазью, исправляет огрехи сбруи. Если зимой охота поиграть в прятки на сеновале, пацаны посылают меня упрашивать деда Филю. Я с опаской спрашивал разрешения. Дед говорил: «А, это ты, Шура – Татьянин сын, играйте, но только по клеверу не топчитесь, шишку отобьете, и чтобы после себя порядок оставили».
Строгость его была справедлива – ради дела. Позже его племянница Федосья рассказывала, что дедушка Филипп был очень ласковый ко всей родне и всегда старался чем-нибудь помочь их семье, когда они, мал-мала меньше, остались сиротами (отец Калина погиб в 1942 году под Сталинградом, а матушка скончалась на лесозаготовках).
Дед Никифор – младший из братьев. Седоват, светло-карие глаза всегда задумчивы, бородка клинышком, сутулится. Любит поговорить. Любое дело в его руках ладится. В народе о нем говорят: «Маленько умеет». Ни одна свадьба в округе не обходится без него. Если видит, дело тянет на ссору, подходит, кладет руки на спорщиков, посмотрит то на одного, то на другого. Мужики тут же лобызаются. Ссоры как будто и не было. Если дорогу завалят для выкупа, тогда Никифор соскакивает с возка, зычно зовет: «Эй, охальники, ну-ка быстро разберем эту завалушку и пивко изопьем». Прятавшиеся парни и мужики выходят и с прибаутками разбирают завал. Он подносит пенистое пиво, шутит. Мужики кричат: «Дорогу молодым, хорошей свадьбы и долгой жизни». Чуть прихворнули дети, мама посылает за Никифором. Дед был легок на подъем. Через полчаса был в нашем доме. Осматривал дитя, если было не по его части, то говорил: «Молодушка, тут я ничем помочь не могу, неси ребенка в больницу». Или гладил по головке, наливал в кружку теплой воды, шептал, крестил, набирал в рот воды и слегка брызгал на лицо, голову. Дите после его процедур иногда спало сутки. Никифор знал тысячи наговоров и нашептываний, но если кто-то приходил к нему с недобрым, тогда он еще в дверях посетителю советовал: «С нехорошим пришла, это не ко мне». Как говорили в деревне: «Никифор делает только доброе». Деда уважали, ценили, берегли все: от мала до велика. Славный был старик Никифор.
Онисим
Третий из братьев, Онисим, был самый шустрый, верткий. Ни минуты не мог стоять свободно. Руки его все