случае тебе нужно напасть на меня, когда я сплю, ибо иначе не представится удобного случая и не удастся нанести мне вред.
Я надеялся, что шаман, наконец, одумается, прекратит причинять мне неприятности, но, внемля моим последним словам, он решил подобраться к моей хижине сверху. Вот как это случилось. Думая, что я дома, он забрался на высокое дерево и обрубал каменным топором его ветви. Он решил похоронить меня, сбросив почти все ветви на хижину и загородив мне выход. Хорошо, что это происходило в моё отсутствие. Для надежности претворения своего злобного замысла до конца, он решил залезть выше, чтобы срубить верхушку. Но несколько верхних ветвей, упав на вершину соседнего дерева, отскочили назад и сильно ударили его в грудь. Он рухнул с большой высоты. Я нашел его на полу своей хижины, в которую он попал, проломив крышу. Много времени он пролежал без сознания, а придя в себя, лишился голоса и долго пытался объяснить мне жестами, как ему плохо, и чтобы я принес ему воды.
Я подал воды, более того, вправил одну конечность, выходил его до ходячего состояния, и он не нашел в этом ничего предосудительного. Во всяком случае, шаман, хромая, бродил по деревне с палкой для опоры, глаз у него так распух, что в течение нескольких дней он им ничего не видел. Эти увечья придавали ему крайне смешной вид, так как он и без того был неуклюжим и уродливым. Но что удивительно, настало спокойное время, и я ни разу не слышал, чтобы он на меня низводил напраслину.
Я уж грешным делом подумал, что после моих заботливых и ласковых ухаживаний, наконец-то, приобрел в лице шамана если не друга, то хотя бы с чувством благодарности товарища, но тогда же пришлось заметить, что шаман не стал относиться ко мне более дружелюбно. Всё же, последний еще не раз доказывал, что он как был, так и остался психопатической фигурой, склонной к насилию.
Ка-ра-и-ба-га не прекратил бродить вокруг моей хижины, явно намереваясь меня прикончить, но мне постоянной бдительностью удавалось избегать смерти. Несомненно, он исполнил бы своё данное ранее обещание, подвернись ему удобный случай.
Его хроническое мельтешение перед глазами причиняло мне бесконечные неприятности. Я пригрозил шаману жестокой карой, если он осмелится повторить свои попытки, и взял за правило делать вид, будто совсем не замечаю его постоянных козней.
После ещё одной неудачной попытки меня застать врасплох, он от ярости и неудовлетворенной жажды мщения стал демонстрировать в сторону моей хижины, как ритуальные действия, непристойно-сладкие глаза и эротические оскорбительные жесты, которые обычно позволяют себе только неспокойные женщины в недружелюбном кругу. Эта его нимфомания вызвала насмешки над ним даже со стороны соплеменников.
И всё же этот туземец продолжал мне не давать покоя своими проделками. Если мы встречались с ним на одной тропе, он никогда не уступал дороги, даже когда шел налегке, а я нес на спине тяжелую поклажу. Как бы то ни было, постоянные преследования шамана мне надоели, и я старался его избегать. Не желая оказаться по соседству с Ка-ра-и-ба-гой и, чтобы не пересечься с ним, я придерживался проторенных мной троп. Но глупо не столкнуться