А тут еще и переходный возраст. Хамит, ворует деньги, живет по неделям то у отца, то у матери, то здесь, в Кратове. Манипулирует всеми. Потому что у всех чувство вины. В общем, перекати-поле.
Родителям он не нужен. Беспокоится о нем только Муся, всем остальным наплевать, у всех своя жизнь. А парню почти восемнадцать. В общем, Муське моей достается. Ну а теперь и мы свалились на ее рыжую голову. Но, думаю, ей с нами будет повеселее! – Софья помолчала. – Я говорила тебе – у всех своя судьба. У меня, у Муси. У твоего несчастного отца. У твоей бедной матери.
Аля вздрогнула.
– А где Муся? Еще спит?
– Пусть спит. Мы с ней по три рюмочки коньячку дернули, вот она и сломалась.
Аля кивнула, и в этот момент дверь в комнату распахнулась, стукнувшись о косяк. Аля и Софья вздрогнули и повернулись.
На пороге стоял высокий, по-юношески худощавый, плечистый парень. Темные длинные вьющиеся волосы откинуты назад. Прямой нос и сжатые губы, глубокая ямочка на подбородке. И глаза – большие, ярко-синие, невозможно синие, под густыми черными ресницами. Держа руки в карманах голубоватых джинсов и чуть покачиваясь с пятки на носок, он с удивлением разглядывал незваных гостей.
– Здравствуй, Максим! Не узнаешь? – спросила Софья.
Ответа Аля уже не слышала. Она ничего бы сейчас не услышала – ни раскатов грома, ни самую громкую музыку, ни самый отчаянный крик, ни даже взрывов. Никого красивее она в жизни не видела. Какое-то видение, ей-богу.
Парень с невыносимыми синими глазами внимательно и пристально оглядел их с Софьей.
– Где Муся? – коротко осведомился он и, заметив пустую бутылку коньяка на столе, недобро ухмыльнулся: – А-а-а-а, ну все понятно. Дрыхнет.
– Спит, – подтвердила смущенная Софья. – Тебя, между прочим, ждала.
Парень подошел к холодильнику, вынул кастрюлю с остатками бульона, плюхнул ее на стол и рукой вытащил кусок курицы. С куриной ноги капал холодный и жирный бульон, капли падали на стол и на пол, но юноша не обращал на это внимания. Впрочем, как и на Софью и Алю. Уставившись в окно, он мрачно жевал. Покончив с курицей, вытер руки о кухонное полотенце и молча вышел из кухни.
Софья и Аля так же молча проводили его взглядами – Аля растерянным, а Софья расстроенным и очень печальным.
Аля с ужасом посмотрела на стол и пол, на полупустую кастрюлю и перевела на Софью беспомощный взгляд.
Софья громко вздохнула, пожала плечом и развела руками – ну что, убирай.
– Бульон прокипятить? – прошелестела Аля.
– Прокипяти, – буркнула она уже из коридора, хлопнув дверью своей комнаты.
Аля вздрогнула, посмотрела на кастрюлю.
– Да, прокипятить, – прошептала она. – Обязательно прокипятить, иначе прокиснет.
Она прибралась, вымыла стол и пол, прокипятила остатки супа и пошла наверх. У двери его комнаты замерла, затаив дыхание.
Тихо. Абсолютная тишина. Наверное, уснул.
На цыпочках зашла к себе, тихонько притворив