видела, – кивнула Настя. – Сегодня ночью вы справились с теми в иномарке, что я не успела и глазом моргнуть. Клоуна я встречала всего несколько раз, с ним больше общался брат, они познакомились…
Все было бы хорошо, да связался однажды пролетарий Коля с компанией, в народе именуемой дурной, и пристрастился к игре в картишки. Поначалу везло, аж с завода собирался уходить и зарабатывать на прокорм себе и сестре азартными играми. Однажды фортуна отвернулась, за один вечер проиграл столько, сколько за все время не выигрывал, дали срок на возвращение долга ровно сутки. Просто для порядка, потому что все прекрасно понимали, что ни его денег, ни нехитрого имущества не хватит, чтобы полностью расплатиться. А там и проценты набегут…
– Влип ты, Коля, – посочувствовал самый близкий кореш и напарник по игре. Нетрудно было догадаться, что изначально он был заодно с шулерами. – Взять с тебя нечего, гол как сокол, не петушить же тебя прилюдно. Кстати, сестричке твоей сколько? Тринадцать? А что, в самый раз. Пускай отрабатывает за твою безалаберность. Догадываешься как?
Он догадался, кинулся на собеседника, сверкнул выкидным ножом, который уже давно в целях самозащиты носил в кармане. Но руку его перехватили, заломили за спину, сделали вполне профессиональную подсечку, и незадачливый картежник рухнул на землю. Уже лежачего, его жестоко месили ногами, чтобы сломать окончательно. Добравшись до дому, он все выложил Насте, срывая страх на ней. Они похватали кое-какие вещи и пустились в свои первые бега. Обратиться им было совершенно не к кому, ночевали в подвалах и на чердаках, питались тем, что брат умудрялся стырить на городском базаре, а сестра выручить за сданные бутылки и картон. Вечно продолжаться это не могло. Бывший картежник все чаще отбирал у сестры всю наличность и от отчаяния напивался. Легче не становилось, зато в алкогольно-похмельных муках родилось решение о совместном самоубийстве. Настю он им не отдаст. Голодный, пьяный, немытый, он, кажется, говорил за столиком распивочной вслух, потому что вскоре к нему подсел какой-то незнакомый блондин, обладавший самой заурядной, неприметной внешностью, если бы не безобразный багровый рубец, тянущийся от края рта через всю щеку.
– Козлов надо мочить, а не распускать сопли, – жестко проговорил он.
Сложения парень был такого же, как Николай, – длинный и отнюдь не широкоплечий, но в нем угадывалась некая внутренняя сила. Николин хотел отослать советчика куда подальше, однако в последний момент не рискнул. Тот стержень, который он обрел и закалил в детдоме в постоянных битвах за выживание, а потом и за лидерство, здесь, на воле, дал трещину. Там он мог подчинять себе слабых, потому что количество сильных было ограничено, тут же безраздельно правили «быки», «качки», объединившиеся в банды и группировки, и ему оставалось лишь примкнуть к тем или другим, чего он до сих пор не успел сделать. Незнакомец своими манерами не походил ни на уголовника, ни на блатного. И все же они разговорились.
Из этой беседы Коля Николин сделал вывод, что его новому знакомому чихать на законы, понятия