смертельно уставшие лица вперемешку с раскрасневшимися мордами пьяниц, гурьбой выходящих из одного заведения в следующее. Хмурые женщины кутаются в бесформенные одежды, спеша оказаться дома. Нищие бродят возле закрывшихся лавок или спят на тротуаре. Мрачные патрульные из числа хранителей порядка ждут подходящего случая, чтобы выплеснуть на ком-нибудь злобу.
Исступленно кричит непонятные слова священник местной церкви, собирая на вечернюю проповедь немало народу. Еще больше людей образуют стихийные стайки, шныряющие по улочкам. Стаи неожиданно вырастают в огромную толпу, уходящую куда-то вглубь города. Ветта замечает жалящие взоры стражников, провожающих очередное скопище у дверей в заброшенный склад. Люди громко выкрикивает одни и те же фразы. Страшные люди в темно-коричневых плащах ненавидяще смотрят, но не более.
Телега продолжает путь под светом уличных фонарей. Цепкий взгляд замечает два ограбления и убийство, пока тело не вздрагивает от прикосновения теплой ладони. Гедрик – дедушка, единственный оставшийся из родственников. Девочка отворачивается от темных улочек, глядя на уставшее лицо близкого человека.
– Скоро мы будем на месте, Ветта. Передохнем наконец. – Гедрик треплет непослушные волосы внучки. Ветта знает, как трудно было всем бросить ферму и поля, в которые вложено много сил и времени. Прошло два года со времен Нарсмудского конфликта, с момента, когда тихий ребенок тринадцати лет от роду становится сиротой. К счастью, отец матери, Гедрик Роххен, выжил и помог выжить единственной внучке с жесткими черными волосами, успевшими вырасти до пояса.
Возница останавливает кобылку возле дрянного вида ночлежки даже по меркам здешних трущоб. Беженцы устало выгружают небольшой, спешно собранный скарб. Ветта старается не отставать от взрослых, взваливая на плечи рюкзак. Раздается неприятный голос со двора гостиницы, нет, громко сказано, со двора хлева, где в ему подобных находят приют беженцы со всей территории Алланорской долины вокруг рек Виты и Мортемы.
– Мест больше нет! Сколько можно объяснять, тупоголовые бараны? Мест. Нет. Топайте в другое место! В другое! – Принимается горланить хозяин загонов, принимая беженцев то ли за детей, то ли за умственно отсталых. Скорее за скот, которому, впрочем, и место либо в хлеву, либо на бойне. В ответ раздаются не менее злые голоса о том, что в других местах пуговице упасть негде, а у вас двор более-менее свободен.
– И что?! Что теперь с того? – Поток брани с обеих сторон увеличивается, как в половодье. Вот-вот дамба будет прорвана и начнется потасовка, быстро вмешается патруль, застывший неподалеку. Без жертв не обойдется, стражники получают неофициальную премию за каждый навечно закрытый рот. Лишний рот в неурожайный год. Бывших фермеров и крестьян, бегущих от ужасов войны, принято не считать.
Ветту начинает трясти, осенние ночи холодны, а летнее платьице и непромокаемый плащ – плохая защита от когтей мороза, сковывающего лужи по утру