уже с десяток плавает. И так везде: вода и мертвые котята. Понимаешь, заварку хочу из чайника налить, она не льется, а я уже знаю почему, потому что там тоже дохлый котенок. Ты понимаешь?! Сначала визжала, так страшно было. Привыкла. Выкину его, как пакетик использованной заварки и все. Когда выходить разрешили, стала у «левых» в гостях есть, Матвеич жалеет, угощает чем-нибудь, и то ладно.
– Это жестоко, – я чувствовала, что Катя хочет услышать от меня именно это, – и что, ты всегда будешь так жить (здесь я осеклась, живых здесь не было), неужели ничего нельзя изменить?
– Нет, ничего. С правой стороны на левую не попасть, это правило вечно. Я никогда не начну жить заново, и от мертвых котят меня тоже не избавят. Но я привыкла, а что еще остается? А? – и так как я молчала, она продолжила. – Самое страшное здесь это одиночество и отсутствие надежды хоть на что-либо. Знаешь, это действительно страшно, когда не на что надеяться, когда не в силах что-то изменить, но еще ужаснее, что ты с этим смиряешься, причем, безропотно смиряешься (здесь я мысленно добавила: «Как котенок, идущий ко дну»).
И так невесело, а тут еще тема для разговора располагала и вовсе к желанию завыть волком, и я, как человек хотя бы частично живой, решила сменить ее на более, как виделось, веселую.
– Растолкуй, Катюша, почему женщина носит мужское имя, расскажи о Михаиле Викторовиче, – попросила я.
– Все наоборот, это мужчина «носит» женское тело, а так как Михаилу Викторовичу одежду дают только женскую, то он носит ее. Последнее время он даже губы красить начал, сидеть стал нога за ногу, а раньше – на раскорячку, я этого не видела, Захар говорил. Он сюда давно попал, лет пять назад. Он из тех, кого ты назовешь «хорошие», больших грехов за ним не числилось, но Михаил Викторович всегда женщин недолюбливал и при каждом удобном случае вставлял: «Хорошо, что я не баба!». Понятное дело, женат не был. Служил бухгалтером, причем честным бухгалтером, ты же понимаешь разницу между честным бухгалтером и нечестным (я не знала, но, на всякий случай, кивнула)? Он и умер-то на рабочем месте, готовил какой-то отчет, разволновался, итог – инфаркт. А случилось это вечером, специально задержался, данные перепроверял, утром сослуживцы пришли, а Викторович уже кончился.
– Ну, а почему здесь он женщина? – торопила я.
– Когда он сюда попал, Наши совещались, что с ним делать. Вроде человек хороший, мухи не обидел, не воровал, не сплетничал, но вот отношение к женщинам просто отвратительное. Решили: быть ему подопечным Матвеича, но все же наказать. И внешность ему досталась не чья попало, а соседки, которую он особенно не жаловал. Наш Викторович человек трудолюбивый, просто так сидеть не привык, поэтому и выпросил у Главных работу. А так как ему бумажки не привыкать ворошить, вот его и посадили в «Приемный покой» (слово «покой» здесь значило что-то другое, нежели в больнице, это улавливалось в том торжественно-похоронном тоне, с каким моя новая знакомая его произносила). Знаешь, он мировой мужик, может, ты с ним еще увидишься.
– Может,