что шансов на взаимность у него нет: Орхидея никого вокруг не видела и боготворила одного лишь Эдуара Бланшара. Это читалось в ее взгляде, в невольной улыбке, заставлявшей ее лицо расцветать, как цветок, при его появлении…
Пьер спрятал свои чувства глубоко-глубоко в сердце, не позволяя черной зависти омрачить их. Он любил для себя самого, ради самого счастья любить.
И как он радовался, когда она спасла жизнь Александре Форбс и тем самым доказала свою привязанность к людям с Запада, а потом он мужественно заставил себя присутствовать на церемонии бракосочетания, проведенной монсеньором Фавье. Прекрасно понимая, что от такой «болезни» ему никогда не вылечиться, он дал себе слово держаться подальше от Бланшаров, а посему не принял ни одного их приглашения, избегал любых попыток сближения и очень сожалел, что не может смениться, когда однажды увидел их имена в списке пассажиров своего вагона. Это случилось с ним впервые и было отравлено горечью неравенства: они теперь были далеки от трагических пекинских событий и от повседневного героизма, который сближал человеческие судьбы и стирал грани между различными социальными слоями. Ему так хотелось предстать перед молодой женщиной эдаким разлюбезным богатым и элегантным пассажиром, а не скромным железнодорожным служащим!..
Молодая пара была очаровательна, сердечна, и они от всей души радовались встрече, но он не разделял этой обходительности. Конечно же, он улыбался, но говорил мало, и если и выделял их из числа других пассажиров, то делал это весьма деликатно. Никогда еще путешествие не казалось ему таким долгим, как в тот раз, а ночные часы, которые он просиживал на своем месте в конце коридора, тянулись нескончаемым мучением: ведь за дверью из красного дерева находилась та, чей образ он так и не смог изгнать из своего сердца. Она выглядела еще прекраснее, чем когда-либо, удивительно элегантная, будучи даже одетой по европейской моде, которую он не любил и искренне считал абсурдной. Ему было бы в сотни раз приятнее увидеть ее такой, какой она была в день бракосочетания, – сказочной принцессой, облаченной в атлас цвета зари с очаровательной диадемой из цветов и драгоценностями маньчжурской знати. Однако она была настолько грациозна, что могла оставаться очаровательной даже в этом дурацком корсете с ленточками, сутажом, кружевами, орнаментами, перьями и разного рода безвкусными побрякушками, которыми кутюрье имели обыкновение обвешивать своих клиенток: настоящая парижанка!
Но он предпочел бы видеть ее в простом белом старинном одеянии…
Сейчас же, очутившись с ней лицом к лицу, Пьер был шокирован.
Одна, почти без багажа в купе его поезда – это было удивительно, несмотря на ее рассказ о внезапном отъезде: зачем было встречаться в Марселе с мужем, уехавшим несколько дней назад в Ниццу, в то время как проще было бы уехать сразу же вдвоем?
Было очевидно, что с молодой женщиной что-то не так, и бывший переводчик инстинктивно учуял в этом что-то необычное, может быть, даже драматическое: и подтверждение тому находил