улыбкой. – Я все вам приготовлю сам. А потом… вам надо будет попытаться отдохнуть хоть немного, потому что с допросами еще не покончено.
– А зачем задавать вопросы, если не верят ответам? Ваш начальник убежден, что это я убила своего мужа…
– Он вам так сказал?
– Почти… Когда он вернется?
– Я не знаю, но если вы невиновны, то он докопается. Это он на вид такой, а вообще-то он настоящий ас.
Некоторое время спустя Орхидея принялась за еду, поданную Пенсоном. С давних пор она знала: прежде чем бросаться в бой, следует подкрепить свое тело простыми и здоровыми продуктами. А она решила, что будет до последнего биться за жизнь и свободу, что для нее, по сути, было одним и тем же!
Она находилась в полной изоляции во враждебной ей стране, ибо относительно французов у нее не имелось никаких иллюзий: она уже прожила тут почти пять лет, и ждать ей здесь было нечего, кроме несправедливости, оскорблений и притеснений. Нужно было уезжать, и как можно быстрее!
Ее первой мыслью было – дождаться ночи, но могло случиться так, что за ней пришли бы уже вечером.
Итак, бежать следовало срочно.
Куда? В Марсель, конечно же!
В Марсель, где послезавтра ее будут ждать и где она сядет на корабль, идущий в Китай, – единственное место на земле, где у нее еще могло быть будущее.
Еще раз, но уже под совсем другим углом зрения, она перечитала письмо, так напугавшее ее накануне, которое теперь излучало надежду.
Возвратиться назад!
Увидеть свою дорогую отчизну, своих бывших друзей, вымолить прощение у Цзы Хи, а затем спокойно жить возле этого источника мудрости, может быть, немного скучновато, но зато безмятежно! Потому что она, конечно же, не намерена была отдавать сыну принца Кунга свою руку, еще хранившую теплое воспоминание о руках Эдуара. Все, чего она хотела бы, – это чтобы ей позволили мирно доживать во вдовстве.
Как было бы хорошо снова увидеть красные стены Запретного Города и его великолепные сады! Как ей стало известно, они не пострадали от ярости победоносных союзных войск после окончания осады иностранных дипломатических миссий. И раз уж у нее не было возможности отдать последние почести телу ее горячо любимого мужа, она решила не оставаться в доме больше ни на час…
Закончив обед, она приступила к сборам.
С собой она решила взять дорожную сумку, достаточно большую, чтобы положить туда немного белья и предметов первой необходимости, но в то же самое время такую, чтобы ее легко можно было скрыть за широкими складками просторной бархатной накидки темно-красного цвета, подбитой мехом чернобурой лисицы, гармонировавшей с обшитым сутажом платьем из красного и черного шелка. Было бы верхом глупости вновь одеваться в то же, что было на ней в момент ограбления музея!
В багаж она положила застежку императора, свои собственные драгоценности и значительную сумму денег, которую перед отъездом оставил ей Эдуар, всегда стремившийся ее побаловать. Сумма в золоте и банкнотах выходила солидной, на нее можно было прожить достаточно долгое время и после прибытия в