кушетки и лечь в постель… Я скоро к ней вернусь…
Раздался резкий звук свистка.
Поезд слегка дернуло.
Пьер Бо, стоя возле двери вагона, которую он только что закрыл, задумчиво смотрел на убегающую освещенную платформу, и его вдруг охватило странное чувство благодарности к князю Холанчину. Ведь именно благодаря буйному характеру русского Орхидея совсем недавно заботливо склонилась над ним, Пьером, и это был миг настоящего счастья, по сравнению с которым огромная шишка у него на лбу ничего не стоила!..
В больших спальных вагонах двери стали захлопываться одна за другой, шторы задергивались, пассажиры устраивались на ночлег, откладывая разговоры о случившемся до завтрака.
Со своей привычной величественностью «Средиземноморский экспресс» снова пустился в путь – навстречу Стране солнца и сладкой жизни…
Орхидея с Агатой Лекур уже почти покончили со своими напитками, как вдруг раздался стук в дверь. Генеральша открыла, и перед ними появилась белокурая, вся взъерошенная и очень огорченная Лидия д’Оврэ.
– Я ненадолго, – сказала она, – но мне просто необходимо было зайти к вам, чтобы принести свои извинения, госпожа принцесса, а заодно и поблагодарить вас. Вы мне оказали очень-очень большую услугу…
– Совсем не желая этого, – уточнила мадам Лекур. – Но кто это здесь принцесса?
– Я, – вздохнула Орхидея, уже сожалеющая о минутном порыве гордыни, – но это не имеет никакого значения. Лучше будет теперь поскорее забыть обо всем этом! И, кстати, я понимаю, почему вы были так перепуганы. Какой ужасный человек!
– И это вы еще не все знаете! С тех пор, как он однажды пришел посмотреть на меня в «Буфф Паризьен», он просто сошел с ума. Он больше не желал со мной расставаться… Я думала вначале, что пришла большая любовь, ведь он был необычайно щедр и дарил мне невероятные вещи. Он утверждал, что никогда никого не будет любить, кроме меня, что он хочет на мне жениться…
– Великолепно! – воскликнула генеральша. – И вы ему поверили?
– Поначалу – да… Это было, как сон. Но я быстро поняла: выйти замуж за Григория – это значит полностью потерять свою свободу и оставить театр. А я обожаю театр! Тем более что дела у меня идут так хорошо. Но я не могла и шагу ступить, все время находясь под его наблюдением…
– Он контролировал вас? – спросила Орхидея, не в состоянии удержаться от любопытства к этой истории, так отличавшейся от ее собственной.
– Он – нет, но его слуга Игорь словно приклеился ко мне! Он следовал за мной повсюду, ждал меня возле моей ложи, сопровождал к парикмахеру… Самостоятельно я уже и пойти никуда не могла, даже когда Григорий находился у себя. Вы понимаете: я просто задыхалась!
– Нужно было сказать ему об этом, – выдохнула мадам Лекур. – Глупо вот так давать прибрать себя к рукам!
– Хотела бы я посмотреть на вас в подобной ситуации. Если я, например, говорила, что хочу поехать повидать свою мать, он уже приходил в бешенство! Я поняла, что пропала, когда он объявил мне, что мы уедем