что на свете! Нет, нет и тысячу раз нет!!!
И тут она вспомнила о Наташке. Уже не один десяток лет Наташа работала закройщицой у самого модного, самого доброго и самого непредсказуемого кутюрье России. За свою непредсказуемость его так и называли: Stupor Mundi – Изумление Мира.
«Гений не может отказать своей сотруднице, – соображала Виолетта. – А договориться с Наташкой о сходной цене проще простого».
Она уже собралась звонить подруге, как вдруг услышала снизу автомобильный сигнал. Подобрав платье правой рукою, она выскочила на лестничную клетку.
Всю дорогу от дома до театра Виолетта нервно теребила шубку и сокрушалась, что не надела что-нибудь полегче.
Но, вылезая из автомобиля, она поняла, что все её сожаления оказались напрасными, а шубка, как нельзя, кстати, и весенний морозный вечер совсем не располагает к вальяжному дефиле от распахнутой дверцы до театрального входа, где её должен был ожидать Борис.
Прекрасную дневную погоду резко сменили противные сумерки с противными московскими сквозняками, которые имеют дурную привычку осыпать чистую обувь липкой пылью и забираться под платье. Словом, чтобы не замерзнуть на холодном ветру, Виолетте пришлось прибавить в шаге. Она так и сделала, но тут же запуталась в подоле платья, едва удержала равновесие и уронила свой замечательный клатч на тротуар.
Но едва её расчудесный клатч коснулся грязного тротуара, на него сверху вмиг опустилась тяжелая мужская ступня в лаковом ботинке.
Виолетта подняла свой недоумевающий взгляд.
Мужская ступня в лаковом ботинке принадлежала высокому седовласому мужчине лет шестидесяти. Господин «Лаковый Ботинок» был в смокинге, с бабочкой на шее, в дурацком кашемировом пальто бежевого цвета и в клетчатой шляпе на своей дурацкой седой макушке, ко всему прочему ещё и забитой по эту самую макушку разного рода клише о России и её обитателях.
– Что все это значит? – возмутилась Виолетта. – Эй, Вы там всё раздавите, ненормальный!
Но к удивлению Виолетты, седой мужчина в дурацком кашемировом пальто бежевого цвета не убрал ногу с её клатча, а нагло, забыв о европейских приличиях, да к тому же и очень больно схватил ее за руку и заорал во все горло:
– Полис! Полис!
И случилось чудо! Обыкновенное российское чудо!
Не успел иностранец озвучить последнюю букву своего истошного вопля, как вдруг из-за его спины, словно из-за ширмы опытного фокусника, возник милиционер.
– Капитан Фуранцев, – милиционер взял ладонью под козырек. Только что не щелкнул каблуками.
Услышав фамилию бравого милицейского капитана, иностранный крикун заметно обрадовался.
– О! Франс, Франс! – закукарекал он, взмахивая «кашемировыми крыльями». – Bien sur! Я лететь из Франс! А мадемуазель есть русский мафия!
В свою очередь, из-за спины свирепеющей с каждой секундой Виолетты, возник благоухающий всеми духами мира Борис. В смокинге, с бабочкой, в дурацком кашемировом пальто, но уже темно-синего цвета,