а это, как ни крути, немалая перемена к лучшему. А еще – неплохая квартирка на Электрик-авеню. Я арендовал эту хату вполне законно, но выглядела она так, как будто в нее самовольно заселились; ни один воришка в здравом уме не полезет в такое место. Я обставил свое жилище мебелью от Хила и украсил его всякими интерьерными штучками, вроде плетеных фигурок и корзиночек. Обожаю такие прибамбасы, они генерируют позитивные вибрации. И никаких женщин, я дорожу своей свободой. Естественно, в ночь с пятницы на субботу я подбирал какую-нибудь лисичку и приводил к себе, но все лисички неизменно выметались часа в три ночи. Постоянное общество мне ни к чему. Только впусти в свою жизнь какую-нибудь красотку, и конец кровью и потом заработанной независимости. Под половицей у меня заначка: кокс, пятнадцать тысяч и ствол. А бейсбольную биту я держу возле постели.
А потом я встретил Келли. Я был в «Холодильнике», смотрел совершенно идиотское шоу, которое все почему-то хвалили. Боже, ну и мерзость, хоть бы кто-нибудь им намекнул, что все их якобы крутое представление отдает мертвечиной. Потом я спустился в паб, хотелось промочить горло, чтоб отбить гадкий привкус от спектакля. Заказал пинту горького и услышал: «Как раз под настроение».
Женщина под тридцать, из поздних готов: макияж, тряпки, мироощущение – все у нее такое черное-пречерное. Я ничего не имею против готов, они безобидны, так что пусть себе самовыражаются. Ее лицо не было ни красивым, ни даже миловидным, но в нем чувствовалась жизненная сила. Я бросил на нее свой лучший лондонский взгляд с множеством брикстонских оттенков; этот взгляд ясно говорил: «Отвали». Она почувствовала, что необходимо объяснение, и сказала:
– Горькое в самый раз к горечи на твоем лице.
Я спросил на американский манер:
– Я тебя знаю?
Она рассмеялась:
– Пока нет.
Я взял свое пиво и отодвинулся. Ее окружали другие готы, но именно она была центром, огнем, вокруг которого они роились, как мошкара. В ее глазах был странный зеленый отблеск, из-за которого в них так и хотелось заглянуть. Я встряхнулся и пробормотал себе: «Берегись!» Только за второй пинтой я рискнул снова взглянуть на готскую даму; она посмотрела на меня в упор и подмигнула. Я взъярился, действительно, какого рожна? На посошок мне достаточно, я же не пьянчуга какой-нибудь. Это дерьмо слишком быстро становится привычкой, а я не хочу спиваться; у меня совсем другие жизненные планы. Отодвинув пустую кружку, я направился к двери. Она тут же подошла ко мне и спросила:
– Купишь мне кебаб?
Я услышал в ее голосе ирландские ритмы, она словно выпевала слова. Я остановился и спросил:
– С чего это ты вдруг?
Она улыбнулась:
– Я проголодалась, а одной ужинать не хочется.
Я обвел рукой помещение:
– А как же твой фэн-клуб, разве поклонники не составят тебе компанию?
Она насмешливо улыбнулась, скривив губы, и меня вдруг потянуло поцеловать ее. В голове