Оправдывайся теперь. Вы что мне с Михаилом обещали?
– Что?
– Забыл?
– Рыбу-то? Вон ее сколько! – Тешиев закатил глаза, вылезая на берег, ступил в траву и запрыгал на одной ноге, склонив голову на бок. – Вода в ухо попала!
– Так тебе и надо, – буркнул Игорушкин, отворачиваясь от него. – Обещалкины!
– Вчерась же уху хлебали! Котел не доели.
– Рыба, она на крючке должна быть, – Игорушкин покачал головой. – Сердце рыбака радовать. Страсть разжигать. А в котле – это уже кулинария.
– Это моя радость, – засмеялась жена. – Ну, хватит, спорщики! Айда к столу!
– А вон и Борис Васильевич! – крикнула Майя, вскидывая руку из воды в сторону камыша.
Действительно, в плотной стене зеленого тростника за ее спиной ясно послышались голоса, всплески воды. Голосов два, один – требовательный, командирский, наставляющий, другой – вежливый, мягкий, вопрошающий.
– Михал Палыч, не иначе, – прислушавшись, хмыкнул Игорушкин. – Загонял он Бориса Васильевича. Ишь, покрикивает!
– Ему наше начальство нипочем, – поддакнул Тешиев. – Попадись маршал, он и тому спуску не даст. Я раз на охоту с ним поехал…
– Не приморил бы он нам его? – забеспокоился Игорушкин. – Городской человек все же! Отдыхать приехал. А мы его в такую рань подняли!
– Ты же сам, папка, только что про страсти мужские рассуждал? – Майя вышла из воды, приняв от матери полотенце. – Не пойму я тебя!
– Страсть, она в меру хороша, – нашелся отец. – А с возрастом забываться негоже.
– Вот те раз! – Тешиев хлопнул себя по мокрой коленке. – Это кто же здесь про возраст вспомнил? Стыдись, Петрович!
Освободившись, наконец, из тростникового плена, на гладь речки выкарабкалась маленькая легкая лодчонка, управляемая Нафединым, восседавшим подобно куперовскому следопыту на корме с веслом. На дне в середине лодки сидел Кравцов, улыбающийся от избытка чувств и не без усилий удерживающий над водой здоровенный кукан с несколькими золотобрюхими сазанами, сверкающими на солнце чешуей. Хвосты рыбин тонули в глубине.
Игорушкин и Тешиев, не скрывая восторга, закричали, замахали руками, приветствуя счастливчиков, Майя запрыгала с полотенцем, щенок залаял, забесновался. Спокойной и невозмутимой осталась одна Анна Константиновна, не понимая их восторга и укоризненно покачивая головой.
– Еле-еле уговорил возвращаться, – кивая на Кравцова, залебезил перед Анной Константиновной Михал Палыч. – Не оттащу его от коряги, и все тут! Там такие сазанищи полощутся!
– Время-то! Время! Михаил Павлович! – стыдила его Игорушкина. – Я же предупреждала! У Бориса Васильевича режим! Я на час вас отпускала. Вчера договорились же!
– А вы попробуйте! – Нафедин валил все беды на Кравцова. – Сладьте с прокурором страны! Небось, послушает?
– Простите покорно, Анна Константиновна, – вылезая из лодки на берег, поклонился хозяйке Кравцов. – Не сдержался. Совсем про все забыл. Такой рыбы я не видел. Простите