во всеуслышание свое долгожданное решение сделать какую-то крупную покупку или предпринять другой важный шаг. Она чувствовала, что найдет друга в Абдулле, ибо она ему понравилась: он смотрел на нее все время. Смотрел незаметно, но чаще, чем на других. Чаще и иначе. Смотрел он точь-в-точь как женщина, вглядывающаяся в дорогую материю, которую она не может купить из-за цены. Он, конечно, не произвел на нее никакого впечатления как мужчина, что удалось Стефану, когда она впервые его увидела. Но все же ей льстило то, что она ему понравилась.
Думая об этом, она не забывала про свою опекуншу. Спрашивала ее, как по-турецки называется каждый предмет, который она видела на столе. Клара с радостью говорила ей и живо разъясняла все, что знала. Симпатия Клары для Насти пока была важнее благосклонности Абдуллы. От Клары она узнала, что с другим учителем, итальянцем Риччи, она сама сможет разговаривать, так как он был в Лехистане (Польше) и даже немного говорит на тамошнем языке, так что она сможет понять его. Настя этому очень обрадовалась и уже почти весело шла на урок после обеда.
После полудня пришел Риччи. Худой, жилистый мужчина, с каким-то дивным огнем в глазах. Он обладал поистине аристократическими манерами. Таких Настя видела только изредка, когда ездила во Львов. Отец Иоанн говорил ей, что это были немецкие послы, едущие в Москву.
Ей было очень интересно, каким образом этот человек оказался на службе у людей, торгующих женщинами. Видимо, у него должны были быть какие-то неизвестные никому факты биографии, приключения, которые привели его сюда и принудили к такой работе и на таких людей… Риччи также живо заинтересовался своей ученицей. Он, как раз перед тем, как приступить к началу урока, выслушал ее рассказ о том, кто она, откуда, кто ее родители, как и когда она попала в плен, что умеет.
Он был удовлетворен умными ответами Насти, хотя в ответ на некоторые и улыбался незаметно. Особенно сильно стал улыбаться, когда Настя рассказала о своей вере, ее силе и красоте обрядов и церквей.
Это задело ее, так что она отважилась заметить: – Вы, верно, латинской веры… Риччи усмехнулся и ответил:
– Мои родители были той же веры, что и ваши.
– Как это, родители? А вы приняли другую? – спросила она с едва заметным возмущением в голосе. Она еще дома восприняла презрение к тем, кто оставил веру отцов.
– Нет, – ответил Риччи, смеясь. – Но про это, если вам интересно, мы поговорим подробнее как-нибудь в другой раз, и про красоту разных обрядов и про святыни разных стран тоже поговорим. Мне приятно говорить об этом с молодыми и любопытными людьми…
Он начал урок. При этом каждое предложение он переводил такой мешаниной, что и Настя его понимала. Говорил про разные народы, про жизнь господских и королевских дворов, про то, как там пишут письма, как строят, как одеваются. Говорил интересно.
Настя так увлеклась его уроком, что за ужином даже не было у нее времени подумать про этого учителя.