сразу глушило осознание того, что так делают… И нравственный крик ее души был все тише и тише. Она просто свыклась с тем, что страдала от этого.
Однажды ей подумалось, что ее учитель действует по какому-то определенному, хорошо продуманному плану, рассказывая им все это. Собственно, с первого часа пребывания с ним в школе, почуяла она, что это таинственный человек, который что-то не договаривает. Несколько раз ей казалось, что она ухватывает нить, смотанную им в таинственный клубок. Даже палец ко лбу прикладывала, думала, отгадала. Но мгновение спустя опускала руку… Угадать не получалось.
Все это ее интересовало и захватывало, но в то же время мучило. Поэтому она выдохнула, поняв, что Риччи перешел к совсем другим делам. Настя что-то уже слышала про это дома – первые глухие вести. Но тут она узнала больше про новые чудеса, которые итальянский соотечественник ее учителя открыл за океаном, в который садится солнце. Узнала про красных людей, что как вихрь летят степями и снимают кожу с голов побежденных, про их вигвамы из шкур и каменные святилища на священных озерах, про золотые палаты царей в Перу и Мексике и про страшную, отчаянную борьбу с белыми наездниками.
С этого времени Риччи перешел к рассказу про удивительные приключения Одиссея. Потихоньку перешел он к эллинской философии, а она впитала эту науку в свои мысли, как впитывает цветок росу в нежные листья. Она цвела на глазах, как черешня.
Все, что услышала, обговаривала она потом со своей подругой еврейкой, которая знала больше, ибо дольше уже была в руках торговцев, что старательно готовили своих жертв.
Как-то Настя спросила:
– Скажи мне, Клара, к чему нам все эти яды и женщины, зачем?
– А ты, Настя, еще не знаешь? Они так размышляют: вот какая-то из них попадет в руки некоего высокого дома, где нужно будет кого-то им внедрить. Тогда сулят золотые горы, а многие соглашаются. Все этот союз, что доберется бог знает куда! Я не знаю, но мне кажется, что он и в те новые земли пробраться хочет, о которых Риччи рассказывал.
Настя дрогнула, словно по ней полз гад: эта жуткая мысль ее так встревожила, что она не хотела больше касаться этого дела.
Но снова спросила Клару:
– Думаешь, и Абдулла участвует в этом союзе?
– Абдулла? Нет! Это честный турок – чтит Коран, но не знает, что делается.
Как-то шла она по коридору, немного опаздывая в школу, а ее встретил Риччи и вдруг спросил:
– Вы бы поехали со мной на Запад?
– Как же! – ответила она и вся загорелась. – Я же в неволе…
– Сбежим вместе.
Она не знала, что сказать. Ей хотелось вырваться отсюда, но она помнила своего Стефана и что значит бежать с Риччи, поняла. Но она не хотела отказом рассердить его.
И ответила быстро, как бы спеша: – Я… я… подумаю…
Кто-то подошел, оба спешно пошли в школу.
Риччи начал еще красочнее рассказывать