ведь он не имеет понятия, кто она такая.
Она усмехнулась и потянулась, как кошка. Изабель вытащила ногу из-под одеяла, но тут же отдернула ее назад, ощутив ледяной холод. Это и вернуло ее к действительности. О чем она вообще думала? Какое постыдное поведение! Нельзя допускать, чтобы простой флирт заходил так далеко. Если Онория узнает, последствия будут ужасными.
Свекровь никогда не поймет ее поведения, пусть даже Блэквуд неотразим, а его улыбка, его глаза на короткое время просто свели ее с ума…
Что она наделала?! Может быть, она все-таки такая же распущенная, как и ее мать?
С пылающим лицом Изабель вскочила с кровати и закуталась в халат, как в доспехи, так сильно затянув пояс, что он едва не перерезал ее пополам. Она затаила дыхание и стала прислушиваться, но из комнат Онории не доносились вопли ярости, никто не топал ногами, спускаясь по лестнице, и не требовал от нее объяснений о ее безобразном поведении.
Можно подумать, они у нее имелись. Только одно – это был Блэквуд. Разве могла она поступить по-другому?
Изабель залпом выпила холодный чай, пытаясь успокоить нервы, но к гренке даже не притронулась. Она не может есть, желудок словно завязался узлом, сердце сжало в тиски, а руки и ноги превратились в кисель из-за…
Блэквуда.
Изабель подошла к умывальнику и поплескала в лицо холодной водой, пока грезы опять не унесли ее далеко отсюда. Холод хлестанул, как пощечина. Изабель посмотрелась в зеркало, висевшее над умывальником. Она ни капли не изменилась. Ну, возможно, глаза сделались чуть ярче, а щеки порозовели. Губы… ну, губы мягкие и полные, словно она провела вечер в темном саду, целуясь с кем-то.
Не с кем-то. С Блэквудом.
Изабель плотно сжала губы, сгоняя с сияющего лица мечтательную улыбочку, и сильно потерла его мокрой холодной фланелью.
Затем позвонила и стала дожидаться горничную. Прождав Сару несколько минут, Изабель подошла к гардеробной и сама выбрала подходящее платье из серой саржи с черной окантовкой, простого покроя – как раз то, что требуется приличной вдове. Его выбирала лично Онория. Изабель надела его, понимая, что вчера вечером вела себя отнюдь не прилично.
Все кончилось, твердо сказала себе Изабель. И никогда не повторится, так что лучше обо всем забыть. Она застегнула ненавистное полутраурное платье до самого подбородка и вздохнула. Подобные вещи невозможно забыть навсегда. Может быть, затолкать подальше, чтобы вспоминать иногда наедине с собой, но кто способен забыть Блэквуда?
Изабель взяла расческу и с ужасом заметила, что глаза ее до сих пор светятся, а щеки розовеют. Скрутив рыжевато-каштановые волосы в почтенный пучок, она попыталась принять серьезный и рассудительный вид. Наверное, лучше всего опустить глаза в пол и не смотреть на Онорию, тогда свекровь не заметит ничего необычного. Изабель закрыла глаза и постаралась затолкать воспоминания о Блэквуде в потайной уголок памяти.
В дверь постучали. Изабель резко обернулась, но вошла всего лишь Сара, ее горничная. Наконец-то.
– Доброе утро, графиня.