к земле и тесня грудь так, что она боялась потерять равновесие – пока не перевела дыхание. Как она могла разочаровать Холе, ведь та после смерти Джильфидан всегда была рядом, разделяла ее горе, да и все крупицы радости сестры делили пополам. Они были сестрами лишь по отцу, однако за прошедшие месяцы их души так сроднились, как не бывает даже у близнецов, которых вынашивала одна мать.
Глядя в пол на носки своих туфель, Салима кивнула.
– Видишь, Садаф? – как бы уступая решению Салимы, сказала Холе. – Салима остается с нами. Умная девочка… – И тут же в ее голосе зазвучал металл, переходящий в визг. – А теперь убирайся, слышишь, ты, старая карга! Убирайся, и чтоб я тебя здесь больше не видела! Вон! Вон, я сказала!
– Аллах да защитит тебя, дитя мое, – пробормотала Садаф, нежно поцеловала Салиму в лоб и вышла.
Салима сначала подумала, что пол под ней начал ходить ходуном, но потом поняла, что ее трясет.
Теперь нет пути назад. Только Аллах знает, что мне предстоит.
Всем нам.
13.
– Вы не можете долго смотреть сквозь пальцы на действия вашего брата и ничего не предпринимать, ваше высочество! – взволнованно воскликнул Сулейман ибн-Али, один из министров султана Меджида. – Каждый день может играть решающую роль в вопросе о войне и мире.
Меджид мягко улыбнулся.
– Предпринятых нами мер вполне достаточно, чтобы предотвратить переворот.
– Ни в коем случае, ваше высочество! – взял слово второй министр. – Хотя вы и отправили наемников-белуджей для наблюдения за тремя домами, но они сами еще колеблются, кому служить – вам или вашим братьям и сестрам. Нам сообщили, что ваши сестры и ваши братья и другие заговорщики и впредь могут беспрепятственно входить и выходить и сноситься по любым вопросам. И что толпы закутанных в плащи приверженцев вашего брата постоянно торчат не скрываясь перед его домом.
– Однако же некоторые заговорщики арестованы и заключены за решетку в Форте, – спокойно возразил султан, почти радостно.
Сулейман ибн-Али фыркнул:
– Мелкая рыбешка! Послушные слуги, мало что понимающие, в лучшем случае они годятся только на то, чтобы таскать письма, с ними мы их как раз и схватили.
– Нам известно, что в Бейт-Иль-Тани припасы завозятся в больших объемах, – доложил третий. – Уже изготовлено много сухих галет, их доставили в крепость Марсель в таком количестве, что можно кормить полгорода в течение нескольких недель.
Марсель – так назывался дом на одноименной плантации, принадлежавший старшему брату Меджида Халиду, а после его смерти перешедший к Шамбуа и Фаршу, дочерям Халида. Его толстые каменные стены и оборонительные сооружения могли противостоять любому нападению так же хорошо, как и старый арабский форт в городе.
– В крепость Марсель?
Министры обменялись взглядами, в которых явно читалось облегчение, когда улыбка султана погасла и тень беспокойства скользнула по его лицу.
Такое