вздохнул я. – Давайте теперь попробуем вспомнить, как вел себя вчера Георгий Анатольевич.
– Что значит «как»?! – нервно сдвинула брови Арцыхевич. – Нормально вел, как всегда.
– То есть он не нервничал, не выглядел обеспокоенным, не смотрел постоянно на часы?
– Нет, – категорически качнула головой бухгалтерша.
– Ну а в последнее время не замечали за ним какие-нибудь странности? Может быть, обеспокоенность чем-то? – продолжал уточнять я.
Арцыхевич задумалась. Она посмотрела на Голубицына, как бы ища у него поддержки, но заместитель генерального директора скептически пожал плечами. Серафима Яковлевна снова нервно дернулась, недовольно махнула рукой в сторону Голубицына, вскинула брови вверх и, округлив глаза, выпалила:
– Да! Я замечала! Он как будто бы нервничал. Просто мы давно друг друга знаем, Жора, он… спокойный всегда! А тут стал выглядеть как-то раздраженно. Вот именно раздраженно!
– И с чем же это связано?
– Я не знаю, с чем это связано! – с каким-то вызовом произнесла Арцыхевич. – Мало ли, какие у него могут быть неприятности помимо работы. Ну что вы молчите, Николай Александрович!
– А что я могу сказать? – прогудел Голубицын. – По-моему, Жора был таким, как всегда. Во всяком случае, я ничего подозрительного не заметил.
– А я и не говорю, что это подозрительно! – вскричала Арцыхевич. – Просто у него было такое настроение, и я это замечала…
Голубицын снова пожал плечами и мрачно уставился в окно.
– А где эти проблемы у Скоробогатова могли быть? – обратился я к Арцыхевич.
– Я же вам сказала, молодой человек, за пределами работы, – подчеркнула Серафима Яковлевна. – Большего я пока вам сказать не могу, если вдруг что-то вспомню, то, конечно, обязательно скажу. Просто все это так… неожиданно, у меня просто голова кругом! Нужно время, чтобы у меня мысли пришли в порядок. Понимаете?
– Понимаю, – спокойно ответил я и почувствовал, что нервное состояние Арцыхевич нарастает с каждой минутой нашего разговора. – Вы успокойтесь, пожалуйста.
Я залез в свою сумку, достал оттуда бланки повесток и выписал Голубицыну и Арцыхевич приглашение явиться для беседы в официальной обстановке в полицию.
Серафима Яковлевна, прочитав повестку, высоко подняла свои черные брови и резко спросила:
– Зачем? Мы же все сказали!
– Такой порядок, – ответил я. – Нужно все официально зафиксировать.
В этот момент показалась хитрая мордочка Черновицкого.
– Вот это, – показал он на рюмки, обращаясь к Голубицыну и Арцыхевич, – я беру на экспертизу.
Голубицын равнодушно пожал плечами, а Арцыхевич, нервно вздохнув, махнула рукой. На этом наше общение с сослуживцами пропавшего невесть куда несостоявшегося депутата Скоробогатова закончилось.
Однако оставались еще охранники, которые могли дополнить картину происшедшего. Об этом я позаботился заранее, попросив Голубицына вызвать дежурившего в ту ночь охранника